Онлайн книга «Убить Ланселота»
|
– Эгей! Что ж! – пьяно орал Плун. – Кто там прячется в углу? Фуксия! Взять их! Новоназначенные стрелки засуетились, словно гончие в охотничьей своре. – Гте? Гте? – метался Телль. – Таки что ж, я вас спрашиваю? Сосед Хоакина – толстяк с подбородком, словно вылепленным из белого мякиша, – вскочил и заверещал, указывая пальцем: – Вот они! Шпионы! – Фуксия! Взять шпионов. Тальберт и Хоакин не успели двинуться с места, а их уж крепко держали под руки. – Эге, что ж? – прищурился Кельке. – Борода. Фальшивая. Ты что же, стрелок? – Самый доподлинный, – Хоакин сделал попытку вырваться, но его держали крепко. – Не сомневайтесь. – Докажи, что ж. Эй, трактирщик, еще пива! – Тогда пойдемте на стрельбище. Болтать о яблоках всякий может. Дайте мне лук, и я покажу вам, как стреляют. Кельке пьяно поскреб затылок под алым шелком. На лице его отразилась растерянность: – Опять яблоки?… Хм… Он обернулся к лжестрелкам: – Хотите яблок, господа? Что ж? – Не надо яблок. – Яплоки – это лишнее. – Яблоки – опиум для народа! Хоакин моргнул, решив, что ему почудилось. Но нет: рядом с Кельке-Розенмулленом сидел Эрастофен из Чудовиц. Взгляды Истессо и Эрастофена встретились. Философ внимательно посмотрел в глаза Хоакину, затем повернулся к Кельке и что-то зашептал на ухо. Герцог понимающе кивнул. Отставил кружку в сторону и объявил: – Не надо – историю. Экзаменовать тебя будем, фуксия. Что ж? – Он обернулся к доннельфамцам. – Экзаменовать! Экзаменовать! – слаженно отозвались те. – Так его, шельму! Развелось самозванцев! – Тоннерветтер! Яволь. В руках философа возник пергамент. Эрастофен протянул его герцогу. Тот пожевал губами и начал; – Итак, что ж, приступим. Вопрос первый: какие слова из увертюры Россини к опере «Вильгельм Телль» наиболее точно передают дух вольных стрелков? А. Эгей, цок-цок! Эгей, цок-цок! Б. И славно заживем вот так! В. Гурьбой веселых молодцов мы все взбегаем на крыльцо. Хоакин растерялся. Увертюру он слышал, когда обучался в Граде Града, но разве к ней написаны слова? – Э-э… – Не знает! Не знает! – закричали доннельфамцы. И грянули: Девиз веселых удальцов: «Мы не ударим в грязь лицом!» Орда стрелков под звук подков – летим, копытами цок-цок. И пусть в наш лес нагрянет враг, мы зададим ему вот так. Потом вот так – эй-бей-гром-стук! Живется весело в лесу. – По первому вопросу обвиняемый четкого ответа не дал. Вопрос второй: каковы глубинные истоки архетипической символики встречи короля и разбойника? А. Инициация полиатического неофита. Б. Уравновешивание фемининного и маскулинного начала в подсознании субъекта. В. Обретение самости через конфликт с установленными общественными догмами. Г… Перед глазами Хоакина поплыли круги. В носу засвербело. Усилием воли стрелок взял себя в руки. Принялся выдыхать воздух короткими толчками – как учила Маггара. – Проанализируйте и обобщите моральный облик Моора в драме Шиллера «Разбойники»… – глухо донеслось до него. Белое лицо Эрастофена приблизилось, разрослось. Красные глаза смотрели скучающе. Скоро разбойников в Терекоке не останется – говорил взгляд альбиноса. Не сыщется разницы между разбойником лесным и разбойником в кресле -у камина, с кружкой в руках. А коль так – кто согласится мокнуть под дождем, ожидая заблудших путников? Кто променяет уютную перину на охапку сухих листьев? Доброе пиво «Бородароссы» на родниковую воду? Розенмуллен и его преосвященство достойно ответили на удар. Давненько Хоакин не терпел такого поражения. Крик расплескался под потолком «Бородароссы». «Он не разбойник! Не разбойник! Не разбойник!…» «Но мы видели, – гремело в ушах. – Кто бежал из Камелии? Мы видели!» «Он не разбойник! Не разбойник! Не разбойник!» «Кто же он?» «Кто я?» – Экзамен провален, – объявил Кельке Плун. – Что же фуксия. Приходите завтра. 'Гильберт схватил стрелка за плечо и силой выволок из таверны. В себя Истессо пришел лишь на улице. Прохладный ветерок овевал лицо; сидеть на булыжнике было жестко, но подниматься не хотелось. Ойлен удивленно покрутил головой: – Ну уморили, мерзавцы. Как-то я близко к сердцу все воспринял… Эй, не горюй, парень! Зато выбрались, знаем, что происходит. Вот фукси… тьфу ты, привязалось! Пора нам обратно. Истессо молчал. Пальцы его мяли бумагу с печатью и гербом города. – Думал – я шут, – продолжал Ойлен. – А в Доннельфаме – полны улицы шутов. Этак я совсем без работы останусь. Придется в огородники идти. Хоакин криво усмехнулся и еще раз осмотрел печати на документе. Подлинные, вот в чем фокус-то. Все подлинное. – Вон Грета, – сказал он. – Шпионка. За нами пришли. – Где?… Из-за домов показались стражники – здоровяки в полосатых ландскнехтских штанах и алых камзолах. Человек семь, и у каждого алебарда на плече. Рядом со стражниками семенила белобрысая девица, похожая на белочку. Яркое платье, шлюший фонарик на рукаве. Грета. Грета-шпионка. – Вот они, господа гвардейцы. Видите, в бороды вырядились? – А то, – пробасил старший из стражников. – Думали, спрячутся! Он наставил на Хоакина алебарду и грозно рявкнул: – Эй, бродяги! Именем господина герцога. Кто из вас есть Хоакин Истессо? Беззаконный капитан разбойников? Ойлен обрадовался. Вскочил на ноги, зазвенел шпагой: – А вот подходи, баран, живо узнаешь кто! Кишки на клинок намотаю, тогда поймешь! – Оставь их, друг. – Истессо положил Тальберту на плечо руку. – Пусть идут своей дорогой. – Что значит оставь? Они нас арестовывать пришли. – Вот именно, господин хороший! Истессо вздохнул. Все-таки Тальберт чересчур любит драки и возню со шпагами… Хорошего бунтаря из него никогда не получится. – Вот, пожалуйста. – Он протянул листок стражнику. – Ознакомьтесь и не говорите, что не видели. – Это еще что за шутки? – нахмурил брови гвардеец, но пергамент взял. Принялся читать, с трудом разбирая буквы: – Выдра… водно… Выдана. Ох-ах… ист, Хаха… а? Хоакину Из тоста. |