Онлайн книга «Убить Ланселота»
|
– Треть? Хм… недурная идея. Его преосвященство поерзал на бархатных подушках. От езды в карете старого жреца мутило. – Я претендую на высшую награду в этом деле. У меня Ланселот не сбежал ни разу. – Ах, ни разу?! А кто… …Все дальше и дальше от Терекока. От вольнодумствующего Доннельфама, страшной Базилисковой Камении. А в багаже, среди тюков с коронами, мантиями, митрами и горностаями, среди коробок со сластями и винами, лежит человек. Лицо его обмякло, в уголках губ скопилась слюна. Глаза открыты, но вряд ли Истессо что-нибудь видит. Разум стрелка далеко – бродит среди звезд и чудовищ, духов и ангелов. Его преосвященство постарался на славу. Каждый вечер поит его сонными отварами собственного изготовления. Хоакин стал обычным человеком. Короли везут Хоакина в Град Града, чтобы сдать в академию и сделать вечным студентом. Учитель музыки Квота Квинта-Ля, черная книга, теория вольных стрелков – всему этому предстоит уйти в небытие. В университете Истессо ожидают неприятности. Еще бы. Сбежать с экзамена по транспортной магии, умчаться невесть куда, не сдав зачетку… думаете, это вам с рук сойдет? Живо господа маги соберутся. Сам ректор произведет внушение – и придется нерадивому студенту остаться на второй год. А потом еще и еще. Прекрасный план. Но дюжинцы забыли простую вещь. Когда лавина мчит с гор, сокрушая все на своем пути, бесполезно выхватывать камешек, что ее породил. Над силами, что пробудились в мире, больше не были властны ни сам Хоакин, ни хозяева зверей. – Что будут заказывать досточтимые господа? Сегодняшний минестроне с соусом песто – просто истинное алхимическое золото. М-м! – Трактирщик причмокнул, целуя кончики пальцев. – А какие ньоки! Красный Вепрь пожинает Соловьиные Язычки, господа посетители. Горацио Кантабиле заливался соловьем. Он был воодушевлен: в его заведение нагрянули неожиданные гости. Они сидели за тем самым столом, за каким когда-то сидел Хоакин. – Э-э… Принеси нам вихри теста, сваренны в души веселье. Не забудь рубинов дола, алой крови виноградной и вот этого… ну как же… вот на языке крутилось… А! Нептицу, с желтым фруктом, что кривит лицо в унынье, навевая грустны мысли. Ну а к ней… – Так-так. Подождите, господа. Значит, спагетти в коньяке, так?… С томатным соусом, ага. Винишко – это само собой разумеется… Какое предпочитаете, господа? Есть Примарола Абруззо, восьмилетнее, есть и Ломбардия Боттелини. Горацио чиркал в книжечке, переводя пожелания гостей с варварского на обычный человеческий язык. – И напоследок, конечно, курица, запеченная с лимоном и… Тут Харметтир Большой Процент замялся. Капли пота выступили на лбу. Происходило это вовсе не потому, что на дворе стояло лето, а шкуру снежного барса он снять не догадался. Перед варварским таном стояла тяжелая задача. – Мошною леса? – задумчиво проговорил он. – Вожделеньем быстрых белок? – Что, простите, господин варвар? В глазах Харметтира блеснули слезы. Толстые губы беззвучно шевелились. – То, что собирают в гроздьях, вялят, сушат и ссыпают? – рискнул он. Трактирщик пожал плечами. – Булочек душа и сытость? На помощь пришел Оки Длинная Подпись. – Золотой изюм сушеный и кедровые орешки. При этом он подмигнул. Привыкший к варварским иносказаниям Горацио едва не добавил в рецепт желатин и толченые персиковые косточки. – Будет сделано, господа. На десерт не желаете ли чего? Харметтир подергал себя за нос, в глазах его появилась тоска. Предупреждая события, трактирщик объявил: – На десерт нет ничего, кроме печенья амаретти со сливами в вине. – Слитки золотого теста… – приступил к переводу Большой Процент, но Оки грубо перебил: – Давайте, давайте, давайте. Несите и печенье, и сливы. Всего, всего побольше! Кантабиле ушел, и в зале установилась тишина. Две бородатые варварские физиономии мрачно уставились друг на друга через стол. – Оки, ты огородная культура. Корнеплод ядрено – жгучий, мудростью веков прославлен. Я давно хотел сказать тебе одну вещь… Маленький варвар встрепенулся: – Правильно ли я понял, что ты меня назвал старым хреном? – Именно так, о… – Стоп, стоп, – примирительно замахал руками Длинная Подпись. – Харметтир, я тоже хочу сказать одну вещь. Дело в том, что времена изменились. – Что? Бег ладьи конунга Хрюки изменил пути земные? – Примерно так. Видишь ли, Большой Процент, я некоторое время работал извозчиком в Октанайте. Потом налаживал морские перевозки в Брешии. Ты же ни разу не покидал Аларик. Ни разу. Харметтир попытался что-то сказать, но Оки не надо было переводить в уме одни образы в другие. Поэтому он успел раньше: – Пойми, дорогуша, здесь люди иначе разговаривают. Если ты назовешь галеру верблюдом моря, тебе придется драться и с караванщиками, и с моряками. Если ты закажешь ублажение желудка из земли благословенья с алым лалом дольних весен, с мягким камнем тех, кто блеет, в шерсть укутавшись свирепо, обеда тебе придется ждать долго. Лоб громилы-варвара пошел складками: – Э-э… Как ты сказал? Ублажение желудка из земли благословенья? – Картофельные ньокки с пассатой и сыром-мас-карпоне, – подсказал объявившийся невесть откуда Горацио. – Ждать вы их будете действительно долго: на кухне закончился мускатный орех. Но, если желаете… – Нет-нет, – заторопился Оки. – Я это так сказал, для примера. – Воля ваша, господа. – Кантабиле выставил на стол бутыль примаролы. – Если появится желание, только крикните. За орехом я уже послал. Вид у Большого Процента сделался больной и несчастный. – Ньокки с пассатой… и маскарпоне… – с отвращением произнес Харметтир. – Ты уверен, что это лучше ублажения желудка? – Да. Начинай мыслить цивилизованно. Возьми вилку в левую руку, а нож – в правую. Улыбайся! – Арррррххх! Назад в дикость! – Улыбайся. На тебя смотрят. Тридцать два… – хотя нет, чуть меньше – желтых зуба сверкнули в бороде тана. – Поменьше зубастости, Харметтир. Итак, – Оки разлил вино по бокалам. – За Ничевоенное Готтеннетотское Передмолчание. При этих словах оба варвара поморщились. …Название заговора родилось еще в Аларике. Финдир Золотой Чек, красавица Сильгия и оба тана стояли на крепостной стене Арминиуса, глядя на юг – туда, где простирались земли владетелей чудищ. – Быть может, назовем его Вандальской Революцией? – осторожно предложил Оки. |