Онлайн книга «Меч и цепь»
|
Десять. Он поднял арбалет к плечу и прицелился, обхватив длинное ложе четырьмя пальцами. Рванувшись вперед, Карл отбил арбалет в сторону, болт бессильно свистнул рядом с его ухом. Стрелок выхватил из-за пояса нож — но меч Карла уже пронзил его грудь. И застрял. Черт! Второпях Карл не проверил, параллелен ли клинок земле — и чертов меч тут же застрял меж ребер. Когда же Карл попытался освободить его, скользкая от крови рукоять вырвалась из ладони. Обмякшее тело стрелка соскользнуло с седла — вместе с Карловым мечом. Воин выругался, и… …боль огненным цветком расцвела в спине Карла. Ноги перестали его слушаться, он вообще не ощущал их. Он начал падать с лошади, попытался ухватиться за гриву — но пальцы свело, и жесткие волосы выскользнули из руки. Он упал боком, тело его скрючилось. Краем глаза он видел, как дрожит торчащая из спины стрела. Он ничего не чувствовал. От пояса вниз — вообще ничего. Позвоночник. Эллегон, помоги мне. Пожалуйста… Никакого ответа. Сквозь кровавую пелену боли Карл видел, как второй стрелок, сидя на гарцующем коне, перезаряжает арбалет и старательно прицеливается. Тот самый блондинистый щенок, которому Карл угрожал. За ним, потрясая оружием, мчались по опаленной солнцем пустоши Ахира, Словотский и Рикетти. Но успеть добраться до стрелка вовремя у них не было ни единого шанса. Жало болта притягивало взгляд. Блестящее, хоть и в пятнышках ржавчины, оно ало мерцало в лучах заходящего солнца. Арбалет медленно опускался; тетива… …звякнула, и стрела закувыркалась в недвижном воздухе. Длинный багровый рубец вспух на бедре стрелка. Он опустил руки, закрываясь от невидимого врага… и его сдернули с седла. Он съежился на земле у ног подбежавшего Уолтера, и тот навис над мальчишкой, сжимая по ножу в каждой руке. — Иди взгляни, что там Карл, — сказал он в воздух. — Я пригляжу за этой… мразью. Облачка пыли поднялись в воздух, направляясь к Карлу. — Тише, — негромко проговорил голос Энди-Энди. — У Лу с собой бальзам. Целая бутыль. Боль скоро пройдет. — Нежные невидимые пальцы тронули его лоб. Она начала тихонько наговаривать резкие, странные слова, такие странные, что они, едва услышанные, тут же и забывались, а Карл смотрел, как по равнине, пыхтя и отдуваясь, торопится Лу Рикетти с причудливо изукрашенным бронзовым сосудом в руках. А потом начало действовать нейтрализующее заклятие — голова Андреа закрыла от Карла спешащего Рикетти. Образ проявлялся: сперва карие, затуманенные слезами глаза, потом чуть длинноватый нос с легкой горбинкой, высокие скулы, полные губы — и все это в обрамлении длинных каштановых волос, слегка тронутых алыми бликами закатного солнца. Карл всегда считал Энди-Энди красавицей — но никогда она не казалась ему такой красивой, как сейчас. — Энди, ноги… — Идиот несчастный! — Она подсунула руку ему под, плечи и с трудом перевернула на живот. — Быстрей, давай сюда. — Хлопнула пробка. Жуткая боль заставила его вскрикнуть — из спины выдернули стрелу. Но — самое страшное — ниже крестца боль прекращалась. Карл был парализован. Нет. Боже милосердный, прошу тебя… Он попытался заговорить — но рот его был сух, как Пустошь. А потом влажная прохлада смыла боль. Она прошла, будто и вовсе не было. — Пошевели-ка пальцами, Карл, — велела Андреа. Он попробовал. И они шевельнулись. Он был целым; он чувствовал всё — от макушки гудящей головы до кончика пальца на правой ноге: палец дергало. Должно быть, вывихнул, когда падал… — Спасибо. — Он попытался оттолкнуться руками и встать. — Еще… — Хватит с тебя, — сказала Андреа. — У нас почти не осталось бальзама. Мне пришлось истратить почти все на дыру у тебя в спине. Больше тебе просто нельзя: организм не выдержит. Так что просто полежи. А я пойду взгляду на бедолагу, упавшего с лошади. — Не трать время, — прохрипел Ахира. — Он, должно быть, сломал себе шею, когда падал. Он мертв. Черт! «Но, — прозвучал в голове у Карла голос Эллегона, — он умер свободным. Этим ты успел одарить его». Прекрасно. В горле и глазах Карла кипели слезы. Он все сделал не так! Ну что стоило послушаться Энди-Энди: помедли он пару секунд, и она набросила бы на него чары невидимости; беглый раб не испугался бы и не повернул; боло пролетели бы мимо. И Карла никогда не подстрелили бы — будь он невидимкой. Все вышло бы куда как просто — надо было только чуток подождать. А теперь все тщетно. «Нет. Не тщетно». «Тебе легко говорить. Трус». «Послушай меня. Карл. Он был слишком далеко; я почти ничего не смог прочитать из его мыслей, когда он пытался спастись; я даже не знаю его имени. Но одно я услышал — когда он увидел тебя и принял за одного из преследователей. „Нет, — подумал он, — лучше я умру, чем вернусь!“ — …и если 6 я ждал… «Он все равно умер бы. Может, через десять лет, может, через пятнадцать. А может — и завтра… что значит время? Но он не умер бы свободным. Всегда помни: он умер свободным». Так ли уж это много? «Он думал, что — много. Какое право у тебя оспаривать это? — Мысленный голос дракона смягчился. — Тебе пришлось нелегко. Поспи. Лу устроит носилки, и мы отвезем тебя в лагерь». — Но… «Спи». Усталость окутала его и погрузила в прохладную, темную глубину. Ахира взглянул на съежившегося у его ног светловолосого стрелка, и тихое проклятие сорвалось с его губ. — И что же нам делать с этим? — вопросил он. Мальчишка не ответил; он безнадежно уставился в землю. Гном опустил ладони на рукоять двойной секиры. Топор был простейшим и — возможно — самым верным решением. А возможно, и нет. В любом случае время, чтобы не торопясь обсудить, стоит или нет убивать арбалетчика, у них было. С привязанными к корням старого дуба руками далеко не убежишь. Уолтер наклонился проверить узлы. — Завязано крепко. Хочешь, я попрошу Эллегона присмотреть за ним? Эллегон. Еще одна проблема. Если бы этот чертов Карлов дракон вдруг не струсил… «Две ошибки. Я принадлежу себе — не Карлу Куллинану, и не кому-то еще. Во-вторых — я струсил не „вдруг“, гном. Я трус, Джеймс Майкл Финнеган. И всегда им был — больше трех сотен лет». «Не называй меня так. Меня зовут Ахира». «Сейчас — да. А чего ты боишься больше всего?» «Какое это имеет отношение…» «Я покажу тебе, если настаиваешь. Но я бы предложил отложить это на потом, Ахира. Сейчас же давай остановимся на том, что есть нечто, пугающее меня так же, как пугает тебя мысль о калеке Джеймсе Майкле Финнегане». |