Книга Долг воина, страница 48 – Джульет Э. Маккенна

— Откуда ты все это знаешь?

Адвокаты связаны клятвами, которые они чтят не меньше, чем мы, воины. Это клятвы честности и соблюдения тайны. Их приносят Рэпонину и подкрепляют жестокими наказаниями для тех, кто проявил неуважение к богу Правосудия.

— Меня попросили изложить свои мысли по этому вопросу, — презрительно произнес Мисталь. — Меня и каждого второго адвоката, который когда-либо вел дело по правам собственности. Не потому, что они хотели узнать мое мнение, нет. Они хотели застраховаться на случай, если Д'Олбриот прибегнет к моим услугам. Мне пришлось бы отказать ему из-за предшествующего интереса. — Брат мрачно засмеялся. — Как будто Имя вроде Д'Олбриота станет искать себе представителя в стойлах, где подвизаются такие скромные адвокаты, как я.

— Но кто бы ни стоял за этим, он хотел накрыть сетью все выходы, прежде чем посылать в эту кроличью нору своих хорьков. — Теперь до меня начало доходить. — Тор Приминаль выдвигает иск? Но барышня Гуиналь все еще жива, там, в Келларине. Если это Имя имеет там какие-либо права, то они принадлежат Гуиналь. Ден Феллэмион был ее дядей, и я уверен, он завещал свою долю ей. — Надо будет спросить об этом Темара.

— А кто докажет, что это действительно она? — спросил Мисталь. — Кто докажет, что она по-прежнему в здравом уме, когда она провела один Сэдрин знает сколько лет под каким-то проклятым заклинанием? Ставлю свою мантию против маминого мешка с тряпьем, кто-то готовит подобные аргументы, чтобы лишить ее всех прав.

— Д'Олбриот может привести сколько угодно свидетелей, которые поручатся за ее разум, — с негодованием ответил я.

— Свидетели Д'Олбриота? — осведомился Мисталь. — Кто-нибудь беспристрастный? Может, маги? Или наемники?

— Ей бы пришлось самой присутствовать, верно? — медленно промолвил я. — Выступать перед судом, который она никогда не видела, подчиняться законам, о которых она ничего не знает, отвечать на бесконечные вопросы, которые ей трудно будет понять… И даже если она ответит, из-за своего древнего акцента она все равно будет казаться слабоумной.

— Вполне возможно, она докажет свою правомочность, — допустил Мисталь, — но она проведет в суде и постлето, и обе половины осени.

— Тогда как в Келларине всего два человека имеют реальную власть, и один из них — Гуиналь. Без нее колонисты не справятся. — Я покачал головой. — Прости. Я должен был встретиться с тобой.

— Я мог бы выразиться яснее, — с некоторым сожалением признался Мисталь, — но не осмелился доверить это бумаге. — Он огляделся, поблизости никого не было. Даже та хорошенькая потаскушка нашла себе другое развлечение.

— Я не упомяну твое имя, когда буду докладывать сьеру, — пообещал я. Если станет известно, что Мисталь меня предупредил, никто больше не будет ему доверять, и это станет концом его адвокатской карьеры, на которую брат потратил столько лет.

— Это еще не все. — Мисталь вздохнул. — Даже несмотря на Судейские клятвы, слухи все равно просачиваются. Если Тор Приминаль или Ден Реннион добьются хотя бы слушания, Ден Мюре подаст иск в Осеннее Равноденствие, и Ден Домезин, вероятно, тоже.

Я изумленно повернулся к нему.

— Как? Оба?

Мисталь убежденно кивнул.

— И ты говорил, что эта барышня Тор Приминаль так важна для Келларина? Насколько я понимаю, эсквайр Д'Алсеннен точно так же важен?

— Темар? — Я снова остановился, да так резко, что оба каблука ударили по камню.

— Тор Олдер подает иск, чтобы имя Д'Алсенненов объявили вымершим. Видимо, тогда, в последние дни Старой Империи, мать твоего Темара вышла замуж за некоего Тор Олдера. Она родила ему двух сыновей, и когда старый сьер Д'Алсеннен умер, он оставил то, что уцелело от его владений, в управление Тор Олдеру, пока Темар или его сыновья не вернутся.

— Все подписано, и скреплено печатью, и заперто в глубоком сундуке в течение поколений? — Я чуть не засмеялся над такой иронией судьбы.

— Сам знаешь, на что похожи те древние Дома, — сказал Мисталь. — Они хранят каждую чернильную закорючку со времен Коррела Могучего. По тому документу Тор Олдер получил часть лучших земель вокруг Аста и значительный кусок собственности на южной стороне, вон там.

Я посмотрел на широкую бухту Тормейла. Зеленое море искрилось на солнце, тут и там вздымая гривы белой пены. Берег, тянущийся от далеких северных мысов до южных песчаных пляжей, казался широко разведенными руками, чтобы принимать корабли в свои надежные объятия. Я даже не представлял, сколько стоила та земля в эпоху Темара, но в нынешнее время одной арендной платы хватило бы на покупку флотилии для Келларина и всех припасов, какие только возможно на них погрузить.

— Как они могут объявить Имя вымершим? Темар-то еще жив.

— Всего лишь пока, — отметил Мисталь. — Такие слова я слышал вчера в чайных домах. И даже если темное колдовство отвело его от края смерти…

— Сэдриновы потроха! — возмутился я.

— Так говорят, — повторил брат. — И все равно, даже если он жив со всеми своими мозгами под шляпой, есть только он, эсквайр. Нет ни сьера, ни эмблемы, ничего, что касается законов, написанных после Хаоса.

— Что-нибудь еще? — Я надеялся, что Мисталь покачает головой.

Он улыбнулся.

— Только Ден Таснет, который утверждает, что отныне Д'Олбриот должен платить земельный налог со всей территории Келларина, поскольку его Дом — единственный наследник всех тех ресурсов.

— Фиг они выкусят! — вырвалось у меня.

— Это интересный довод. — Мисталь принял адвокатскую позу на подметенных булыжниках. — Сыновья того Дома пытаются выкусить свои фиги с тех пор, как у них прорезались зубы, господин Судья.

Я хохотнул.

— Проклятие, Мист, это серьезно.

— Да, — согласился он, отпуская мантию, — И умно, потому что, если довод Ден Таснета отклонят, то это лишь усилит Тор Приминаля и остальных.

— А если Ден Таснет выиграет дело?

— Тогда у Д'Олбриота будет выбор: довести свой Дом до банкротства, чтобы заплатить налоги, или признать права Тор Приминаля и остальных встречным иском. — Мисталь подтвердил мои наихудшие подозрения.

Мы уже дошли до конца пристани, дальше лежали лодки, оставленные на сухом песке отливом. Мы молча повернули обратно. Скрестив руки на груди, мы шагали в ногу, погруженные в мрачные раздумья.

— «Умно» и «Ден Таснет» — это не те слова, которые ты часто используешь вместе, — заметил я после долгого молчания.

— Точно. — Мисталь посмотрел на свои руки, крутя кольцо — символ верности императорскому правосудию. — Они марионетки, ставлю на это свою клятву.

— Но кто дергает их за ниточки? — сердито спросил я. — Вся эта история дурно пахнет.

— Поэтому я и хотел тебя предупредить, — мрачно изрек Мисталь. — Моя клятва должна защищать тех, кто поступает честно, а не прикрывать того, кто использует закон вместо ширмы для собственной злобы.