Книга По вашему желанию, страница 71 – Фабрис Колен

— Что за тарабарщина, — прошептал голос за моей спиной.

— Замолчи, — оборвала его соседка. — Во всяком случае, ты просто не до конца понимаешь.

— Тс-с-с-с.

Хунка Мунка отступила на несколько шагов назад.

— ОН разговаривал со мной во сне, — продолжала девушка. — ОН говорил со мной. ОН мне все объяснил.

Леонор указала на медный алтарь.

— ОН мне сказал, что этим вечером будет здесь.

И снова среди собравшихся пробежал шепоток.

Пьерр Кролик, стараясь нас успокоить, поднял руку.

— Умолкните, скептики. Неужели вы забыли одну из великих заповедей нашего незабвенного основателя Пронона Греймерси? Она гласит: «Очень часто Великий Кукловод проявляет себя, давая нам намеки во сне. Только редким особо одаренным членам нашего общества он показывает свое настоящее лицо. В трудные моменты жизни Создатель становится светом во мраке, путеводной звездой на нашей тернистой дороге».

— Все это так, но почему он выбрал именно ее? — поинтересовался кто-то позади меня.

— Замысел Великого Кукловода неисповедим, — ответил Пьерр Кролик. — Хунка Мунка является особо одаренной. Но это тоже ничего не объясняет.

Маленькая мышка, почти пристыженная, опустила глаза.

Призрак. Но о чем это говорит? И тут мне вспомнились те слова, которые она сказала, когда впервые пришла в мой кабинет: «Я знаю, что боюсь себя такой, какая я есть. У меня такое ощущение, что я не могу ни на что повлиять, словно никчемная безделушка, второстепенный персонаж. Бесплатное приложение в каком-то смысле».

— А сейчас, — объявил Пьерр Кролик и повернулся к Жино, протянувшему ему что-то вроде салатника, наполненного черными пузырьками, — мы выберем, кто из вас удостоится великой чести первым войти в Святилище. Только члены, которые вытащат номер, оканчивающийся на семь, пойдут сегодня к Великому Кукловоду.

— Это что еще за мошенничество? — пробормотал кто-то.

— У него не так много времени, — ответил другой голос. — У него для нас никогда не хватает времени.

— Вы уже видели Создателя?

Бокал медленно начали передавать из рук в руки. Люди вытаскивали оттуда пузырьки, раскрывали их, доставали спрятанный внутри клочок бумажки и в большинстве случаев испускали тяжелый утомленный вздох.

Хунка Мунка вернулась и снова села рядом со мной.

— Пусть те, у кого номер кончается на семерку, выстроятся в очередь около Святилища. Остальным будет предложено углубиться в священные тексты Пронона Греймерси. Стопка книжек с текстами лежит у входа.

— Гениально! — заметил кто-то.

Большинство членов встало и направилось в глубину зала. Я окинул взглядом победителей. На данный момент их было трое: две жабы и одна мышка. Они подняли свои маски, и выражение лиц у них казалось безмятежным и несколько ироничным, словно они поняли смысл шутки, рассказанной десять лет назад.

— Леонор, — сказал я и на этот раз без всякого колебания взял ее за руку, — Леонор, вы можете мне что-нибудь объяснить?

Она повернулась ко мне, чуть-чуть наклонилась в мою сторону и просто сказала:

— Джон, вы помните тот день, когда мы познакомились?

— Я…

— Джон, эй, Джон!

Жереми жаба схватил меня за рукав.

— Жереми, черт бы тебя побрал…

Он протягивал мне бокал. Я взял один из пузырьков, раскрыл его и внимательно осмотрел содержимое.

— Семнадцать.

Леонор взяла бокал и в свою очередь тоже вытянула пузырек.

Но она даже не попыталась его открыть.

— Вы не хотите посмотреть? — спросил я.

— Я уже знаю все, что мне положено знать, — ответила она. — Сейчас ваша очередь.

Девушка указала на медную кабинку.

Зажав свой семнадцатый номер, я неуверенно поднялся и направился к эстраде.

Люди заходили в Святилище и через несколько минут выходили обратно. Они так и продолжали держать маски в руках. Однако, понять выражение их лиц было невозможно, во взглядах читалось все и ничего одновременно. Мне не было страшно. Конечно же, я испытывал некоторое нетерпение, однако все происходящее казалось таким нереальным…

Когда подошла моя очередь, Пьерр Кролик открыл дверь в медную кабинку, взял меня под руку и подтолкнул внутрь. Святилище. Дверь за мной закрылась.

Внутри царила почти непроглядная темнота. Во мраке колебалось пламя единственной свечи. Маленький мальчик скорчил мне рожицу, маленький мальчик с очень ясными глазами, сидящий за столом. Он склонился над огромной тетрадкой в кожаном переплете, и казалось, что-то старательно туда записывал. Малыш поднял голову. Я его сразу же узнал, маска поросенка была сдвинута набок.

— Привет, — сказал он. — Садитесь.

И указал мне на стул. Я осторожно присел.

Очень забавно выглядел этот маленький мальчик из моих снов: лоб нахмурен, весь вид весьма озабоченный, лицо обрамлено непокорными белокурыми вихрями. Его пальцы, как это обычно бывает у школьников, были перепачканы в чернилах, а в руке он держал ручку. Малыш окунул ее в чернильницу и начал писать.

— Кхе… — сказал я.

— Вы Джон Мун.

— Да. А вы кто такой?

— Разве не знаете?

— Нет.

— Уф, — вздохнул он, его ручка скрипела по бумаге. — Совсем такой же, как и все остальные.

— Ну, хорошо, тогда объясните мне, — попросил я.

— Подождите.

Он снова начал писать, бормоча себе под нос: «Смерть и Дьявол, и все люди вокруг них, возможно даже весь город, а с ними и весь мир, были готовы начать обсуждение будущего». Что вы сказали?

— Ничего не понимаю, — пробормотал я.

— Возможно, мне следует добавить: «если существует то, что называется миром», не так ли? Чтобы подчеркнуть иллюзорную сторону событий.

— Но о чем вы вообще говорите?

Мальчик, высунув язык, покачал головой и вставил ручку в чернильницу.

— Эта фраза появляется на последних страницах всех романов.

— На страницах чего?

— Романов.

— Что вы хотите сказать?..

Молчание. Ты спишь, не переставал я повторять про себя. Ты все еще видишь сон. Точно так же, как и в первый раз.

Я попробовал ущипнуть себя, но это не принесло никакого результата.

— Вы… Вы Бог?

— Бог — всего лишь уличная молва, — улыбнулся он. — Нет, хотя я бы согласился на такую роль. Ну, ладно, судя по всему, вы ничего не понимаете. Должен вам сказать, что это меня нисколько не удивляет. Ни чуточки не удивляет. В данной истории вы являетесь именно тем типом, который ничего не понимает.