Книга Рассадник добра, страница 53 – Светлана Дмитриева

— Зеленка, — повторил Май. — Ты не эльфийка, не поймешь. Это нам всегда видно, когда человеку завидно или плохо. Вокруг него клубятся его глупые мысли, и тогда кажется, что человек тонет в душном зеленом сиянии. Мы говорим — в зеленке. Что неясно?

— Все ясно, — отозвалась Машка недовольно. — Я ничуть не глупее тебя, между прочим. И уж точно такие простые вещи понимаю сразу. Ну видишь ты что-то не то, чего подкалываешь? Вот один мой отчим по пьяни зеленых чертей видел. И, поверь мне, это никому не мешало, пока он не начинал за ними с топором гоняться. Видишь — и видь себе. Только меня в это не впутывай.

— Да, тебя точно надо лечить, — ошарашенно пробормотал эльф. — Что случилось? Тебя опять эта крыза лохматая обидела?

Его лицо выражало сочувствие и заботу. Более того, он был напуган и растерян. Лица высоких светлых обладают очень живой мимикой, они могут выразить любой оттенок настроения. Но эта монета имеет и другую сторону: если эльф чувствует что-то, он вряд ли может скрыть это. Его выдаст подвижное и выразительное лицо. Машка вздохнула и сдалась.

— Я некрасивая, — сказала она.

— Ничего, это возрастное, — с облегчением утешил ее Май.

— То есть ты хочешь сказать, что с возрастом я буду хорошеть? — недоверчиво поинтересовалась Машка.

— Нет. С возрастом ты перестанешь придавать этому такое значение, — глубокомысленно отозвался Май.

— Гад ты, — немного подумав, сообщила ему Машка. — Нет бы что хорошее девушке сказать!

Он пожал плечами:

— Хорошее ты сама себе сказать можешь. Хватит думать ненужные мысли. Выбирайся дышать воздухом.

— Что, у вас опять что-то сдохло в саду? — подозрительно спросила Машка.

У эльфов чувство юмора странное, от них всего ожидать можно, а особенно — какой-нибудь пакости, которая им самим кажется невероятно смешной.

— Как ты можешь такое говорить?! — возмутился Май. — Да чтобы у настоящего, чистокровного эльфа в саду что-то сдохло!

— А ты чистокровный? — с интересом спросила Машка. — Кстати, а как эта чистокровность определяется? У вас что, какие-то племенные книги есть?

— Скажешь тоже! — фыркнул Май. — Разве мы лошади?

— А что, в тебе есть что-то лошадиное, — серьезно сказала Машка. — Вот, копытыщи твои, например, немытые. Это признак чистокровности эльфа?

Она перекинула ноги через подоконник и легко спрыгнула в сад. Вокруг сразу же суматошно закрутились стайки мелких мошек, перенесших свое внимание с крон деревьев на Машкину непрезентабельную шевелюру. С досадой отмахнувшись от них, Машка нырнула в тень деревьев. В отличие от эльфа пробиралась по саду она громко и неумело, словно слонопотам.

— Признак чистокровности эльфа — красота и острый ум, — сообщил Май, взлохматив волосы на затылке.

— То есть ты — смесок? — ехидно «догадалась» Машка и увернулась от пущенного в нее здоровенного ореха.

Вий спрыгнул с дерева совершенно бесшумно, как и подобает любимому ребенку природы. Прошелся, лаская землю голыми пятками.

— Какая тебе разница, смесок или не смесок? — поинтересовался он мягко, не обращая ни малейшего внимания на Мая, чье лицо от возмущения пошло красными пятнами.

— Интересно, — отозвалась Машка легкомысленно.

— Разве ты расистка? — спросил он.

— Вроде нет, — неуверенно ответила Машка. — Только вот арабов не люблю. Это плохо?

— Понятия не имею, кто такие арабы, — Вий пожал плечами, — так что это мне все равно. Ты не поймешь, что перед тобой эльф-полукровка, пока он сам тебе об этом не скажет.

— Но ведь эльфа от человека я отличить могу! — возразила Машка. — Так это что значит, что эльфийская кровь сильнее человеческой?

— Сильнее, слабее... — Май усмехнулся, успокоившись немного. — Никогда не считал полезным меряться кровью.

«И почему у нас меряются совершенно другими вещами?» — подумала Машка.

— В принципе мы во многом похожи. Только у вас, людей, к старости кожа желтеет, а у нас, эльфов, наоборот, становится синей, как лед. Вот и вся разница, — объяснил Вий. — Вряд ли ты отличишь эльфа-подростка от человеческого юноши.

— Отличит, — заметил Май. — Эльфы намного умнее.

— С чего бы это? — ревниво заметила Машка.

Уж она-то не думала, что какой-то паршивый эльф может быть умнее ее.

— Потому что старше намного, — невинно отозвался Май, сделав вид, что Машкиного злобного недоверия не заметил вовсе.

Эльфы, они такие.. Тактичные до безобразия. Хоть на лекциях по этикету в качестве наглядного пособия демонстрируй. Если не обращать внимания на то, как они выглядят.

— Подожди-подожди... — вскинулась Машка. — А тебе сколько лет?

— А сколько дашь? — Май прищурился кокетливо.

— Только не говори, что больше тысячи! — лихорадочно припоминая все, что она читала об эльфах, пробормотала девочка.

— Нет, что ты! — Май засмеялся. — Конечно, гораздо меньше, не пугайся. Всего триста...

— Почти триста, — педантично заметил Вий.

— Да ладно, — Май развязно махнул рукой, — всего-то несколько дней осталось!

— Тем не менее трехсот тебе еще нет, — уточнил Вий. — Подожди несколько дней, а тогда уж и говори.

— А это что, так важно? — нерешительно спросила Машка. — По-моему, при таких цифрах плюс-минус несколько дней ничего не меняют...

— Вот и я так говорю! — подхватил Май, но немедленно сник под укоризненным взглядом старшего товарища.

— Понимаешь, в чем дело, милая, — Вий улыбнулся, — для эльфа триста лет — возраст совершеннолетия. Как ты думаешь, почему я никогда не оставляю этого легкомысленного молодого человека одного?

— Ну, потому что вы друзья, — предположила Машка. — И потому, что тебе было бы трудно одному в чужой стране.

Эльфы переглянулись и расхохотались. Машка насупилась. Она очень, ну просто очень не любила, когда над ней смеялись.

— Потому что я до трехсот лет его опекаю, — объяснил Вий. — Он, конечно, как все эльфы, многое знает и умеет, но пока не может должным образом отвечать за свои поступки. Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь из богов на него серьезно разозлился и испортил ему шкуру? А с его характером такое весьма вероятно. Потому я и слежу за его поведением. Пока.

Май покраснел, но промолчал, а Машка мстительно захихикала.

— Можно подумать, можно подумать, — проворчал Май с той же самой похабной интонацией, с которой дома, в Москве, Машке рассказывали известный неприличный анекдот о маленькой девочке и реалиях жизни. От неожиданности она поперхнулась и мгновенно перестала хихикать. — Много ты за мной присматриваешь. Я и без тебя неплохо справляюсь, кажется. По крайней мере, никто из местных богов ко мне претензий не имеет.