Книга Бродяга, страница 46 – Мэл Одом

– Нет, делаешь, – обвиняющим тоном сказал человек в черном. Он просунул сквозь щель руку в перчатке. Из-под капюшона плаща виднелось его длинное изящное лицо с тонким носом. На глубоко посаженные черные глаза падала темная челка. Верхнюю губу и подбородок скрывали коротко подстриженные усики и бородка. – Ты рисовал. Я видел!

Вик ничего не ответил и отступил еще на шаг назад. Наверху по железу зазвенели шаги гоблинов.

– Стой, идиот, – прошептал человек в черном. Его слова прозвучали как команда, и Вик замер.

– Двинешься дальше, – сказал человек в черном, – и тебя обязательно заметят громилы на стене.

Вик невольно попытался определить его акцент. Вообще-то библиотекарей этому учили, но сейчас у Вика ничего не получалось.

Человек в черном улыбнулся, показав очень белые зубы.

– Ни ты, ни я этого не хотим так ведь?

– Не хотим, – нервно согласится Вик.

– Гоблины ведь не знают, что у тебя есть альбом? – спросил человек в черном.

Вик не ответил, крепче прижимая к себе дневник.

– Конечно не знают, – довольно улыбнулся человек в черном. – У тебя есть секрет!

Вик молчал. Он видел, что по улице за спиной человека в черном едет фургон с дровами, приближаясь к тому месту, где стоял незнакомец. Прикрепленный к фургону горящий факел отчасти разогнал тени на улице.

Человек в черном двигался быстро и с почти кошачьим изяществом. Хотя факел и стирал тень, освещая улицу, человек растаял где-то в оставшейся темноте. Когда фургон проехал, он снова просунул руку в щель.

– Я люблю секреты, – сказал он, и его черные глаза загорелись. – Особенно чужие. – Он посмотрел на книгу у Вика в руках. – Хочешь рассказать мне свой секрет?

– Нет у меня никаких секретов, – ответил Вик. Человек в черном снова улыбнулся.

– И ложь я тоже люблю, мой маленький друг. Ложь напоминает секрет в запертой шкатулке. Если внимательно прислушиваться к тому, как кто-то лжет, то научишься добывать секреты вне зависимости от того, насколько крепко другие за них держатся.

Вика охватил ужас.

– Откуда ты взялся?

Его собеседник взмахнул рукой в черной перчатке.

– Из города. Я как раз запасался чужими секретами. – Он пожал плечами и скривился, будто укусил зеленое яблоко. – И немножко золотом. Совсем немножко добыл при тех усилиях, что потратил.

По стене наверху прошел гоблин, и они оба замолчали. Вик быстро оглянулся, проверяя, не проснулся ли кто-нибудь.

– Здесь кто-нибудь знает твой секрет? – спросил человек в черном.

– Да, – ответил Вик.

Человек в черном приподнял брови с довольным видом.

– Ты соврал!

– Нет-нет, – уверил его Вик. – Я…

– Соврал! – радостно воскликнул его собеседник. Он беззвучно захлопал в ладоши, так что Вик услышал только тихий скрип черной кожи перчаток. – Ты соврал, и теперь я узнал две вещи. – Он стал загибать пальцы. – Во-первых, у тебя все-таки есть секрет – ты сам сказал, что кое-кто из остальных его знает. А во-вторых, я теперь знаю, как ты выглядишь, когда врешь.

Вик быстро понял, что совершил ошибку. Он хотел отвлечь внимание человека в черном, отрицая саму возможность секрета. Вик так устал после плавания на гоблинском корабле и подъема в город, что едва соображал.

– Ну так как, расскажешь мне? – спросил человек в черном.

– Кто ты такой? – спросил Вик.

– А это мой секрет, малыш. Может, поменяемся? Тайна за тайну.

– Ты соврешь.

Человек в черном усмехнулся и кивнул.

– Конечно. Это один из лучших способов хранить секреты. Теперь видишь, почему я так люблю узнавать чужие тайны? Это самая интересная игра на свете. В нее все играют, только не у всех одинаково хорошо получается.

Над ними снова прошел гоблин-охранник. Вик молча смотрел, как человек в черном опять отступает в тень.

– Ты художник? – спросил он.

– Да, – мгновенно ответил Вик.

– Хмм, – человек в черном постучал пальцами в перчатке по подбородку. – Это полуправда, не больше того. Значит, ты рисуешь, но ты не художник. Ты устал, но твое дело для тебя важнее отдыха, к тому же тебе приходится скрываться ото всех… Интересно.

Вик молчал, гадая, не подослан ли человек в черном гоблинами в качестве проверяющего. Но он быстро отказался от этой идеи. Для гоблинов затея выглядела слишком сложной.

– Зачем тебе секреты раба?

– А откуда у раба секреты, о которых не знают его охранники? – ответил вопросом человек в черном. Потом он вздохнул и презрительно пожал плечами. – Конечно, это же гоблины. Смекалки у них не больше, чем у гусей. – Он снова посмотрел на библиотекаря – Кому ты показываешь свои рисунки?

– Никому.

– Тогда ты рисуешь для себя?

Вик промолчал, тщетно надеясь, что человек в черном исчезнет наконец с той же внезапностью, с какой появился.

– Художник, восхищенный собственными рисунками, – задумчиво произнес человек в черном. Подумав немного, он покачал головой. – Нет, тоже неправда. Тогда бы ты рвался показать их, а ты – сама таинственность. – Внезапно он прижался лицом к щели, наклонив голову и разглядывая Вика левым глазом. – А может, ты шпион, двеллер?

– Чей шпион? – спросил Вик.

– Вот именно, – согласно отозвался человек в черном. – Чей шпион? У Орфо Кадара хватает врагов и недовольных подданных. Говорят, что с короной на голове спокойно не уснешь. Может, кто-то специально заслал тебя к рабам, чтобы побольше узнать о Мысе Повешенного Эльфа?

– Неужели шпион согласился бы на такое? – сказал Вик, подходя ближе к щели в стене. Вблизи от человека в черном он меньше ощущал опасность, чем когда стоял вне прикрытия перехода у него над головой. – Это глупо.

– Глупо, говоришь? – Человек в черном улыбнулся. – Ты когда-нибудь задумывался над тем, что отделяет глупость от гениальности? – Он вытянул руку в черной перчатке с плотно сжатыми указательным и средним пальцами. – Они так же близки друг к другу, как эти два пальца. Разница тут проста: то, что приводит к неудаче, называют глупостью. По-моему, это не совсем честно. Ведь если самый глупый план срабатывает, его называют блестящим.

– Уходи, – сказал Вик.

– Почему? – отозвался человек в черном. – Мы только начали знакомиться.

– Я даже не знаю, как тебя зовут.

– И я тоже не знаю твоего имени. Но тебе очень хочется узнать мое, так?

Вик промолчал. Ему ужасно хотелось ответить отрицательно, но он боялся, что человек в черном поймает его на очередной лжи. А потом молчание слишком затянулось, чтобы вообще что-то отвечать.

Человек в черном снова ухмыльнулся, сверкнув белыми зубами.