Книга Чары дракона, страница 44 – Катарина Керр

– М-да, ну… – Саламандр снова почесал подбородок. – Я понимаю: потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть. Но попытайся, брат. О, клянусь любовью всех богов, попытайся и возьмись за управление проклятым рином, потому что если ты этого не сделаешь, Смерть приплывёт в гавань Аберуина и поскачет по всем его дорогам.

– Ты прав, – внезапно Родри почувствовал, что вот-вот заплачет. – И больше всего будут страдать простые люди, не так ли? Когда господа возьмут их сыновей в свои войска, и будут вытаптывать их посевы и брать осадой их города. Они будут страдать, и голодать, и снова страдать. О, дьявольщина! Я могу быть никем, кроме как незаконнорождённым ребёнком, а теперь ещё и рабом, но будь я проклят, если я позволю этому случиться!

Джилл уставилась на него. Никогда раньше она не слышала, чтобы он или ещё какой-то господин благородного происхождения признавался в таких вещах. Несмотря на высокие понятия о чести, Родри никогда не совершал поступков, которые показывали бы его заботу о простых людях, о тех, кого он привык считать ниже себя. Конечно, он всегда был щедр к нищим, но лишь потому, что от благородного господина это ожидается. Он уважал своих солдат больше, чем большинство господ, но они, эти солдаты, были воинами, и в его сознании оставались ему ровней. А все эти фермеры, мастеровые, купцы, даже священники – они значили для Родри не больше, чем лошади. Это были существа, которых Родри, когда мог, обеспечивал, и использовал, когда они ему требовались.

– Что-нибудь не так? – спросил Родри.

– Ничего. Просто в последнее время мы шли странной дорогой.

– Правильно замечено, – он повернулся к Саламандру. – Вот что, старший брат, поскольку, кажется, что ты так много знаешь, расскажи мне, как я попал на эти проклятые острова? Все, что я помню, – это то, как я проснулся в трюме корабля в одном из портов Бардека, и там был человек по имени Гвин, который казался моим другом, и человек по имени Барума, порождённый дьяволом враг из третьего круга ада. Мы какое-то время путешествовали, а потом они продали меня человеку по имени Бриндемо в Милетоне.

– Мы уже встречались с этим милым и осведомлённым работорговцем, и от него услышали часть твоей истории, – Саламандр сделал паузу и уставился в свой кубок с вином. – Гвина я не знаю, но Барума… А, Барума! Джилл впервые узнала о нем в Керрморе, где, очевидно, он сам, или кто-то по его приказу, стукнул тебя по голове и взял в плен. Помнишь что-нибудь из этого?

– Ничего.

– Затем они погрузили тебя на корабль и отвезли в Слайт, тайный пиратский рай в Аусглине. Сомневаюсь, что ты это тоже помнишь.

– Не помню. Клянусь всем льдом в аду, я даже не помню, как был в Керрморе. Зачем я туда отправился? Не помню!

– Очень жаль, потому что моё любопытство много недель задавало мне этот вопрос. В любом случае в Слайте мы и те ужасные люди, которые тебя схватили, сели на корабль и поплыли в Бардек и где-то по пути Барума – по крайней мере, я подозреваю, что виновен в этом ужасный и отвратительный Барума – заколдовал тебя и разбил твою память на мелкие куски.

– Кое-что из этого я помню, – Родри содрогнулся. – Это было неприятно.

– Несомненно. – Голос Саламандра смягчился. – Несомненно.

Родри покачал головой и отошёл назад к окну. Хотя Джилл опять хотела подойти к нему, она сомневалась, что Родри потерпит сочувствие. Думая о боли, которую причинил ему Барума, Джилл позволила своей ярости набухнуть и разгореться, подобно лихорадке в крови.

– Боги! – прошипел Саламандр. – Что это?

В углу комнаты стоял волк, выглядел он достаточно реальным, хотя и оставался полупрозрачным. Слегка помахивая хвостом, он высунул язык и наблюдал за Джилл. Со стороны он мог показаться собакой, которая ожидает приказа хозяйки. Правда, Джилл больше всего поразило то, что его мог видеть и Родри. Он дёрнулся назад, затем пожал плечами и протянул руку. Волк понюхал её, все ещё махая хвостом, затем снова посмотрел на Джилл.

– Ну… э… – сказала она. – На самом деле он мой. Я… э… ну… – я не совсем понимаю, как я это сделала, но я в некотором роде создала его, однажды вечером, когда выполняла упражнения.

– Просто восторг! – Судя по голосу, Саламандр был в ярости. – Чем ты его кормила? Ненавистью и гневом?

– А почему бы и нет – после того, что случилось с Родри? Я думала о мести, а волки смерти Чёрного Солнца…

– Это я вижу, идиотка! Что было потом?

– Ну, казалось, он… ну… ушёл сам по себе.

– Да ну? И впрямь сам по себе? – в голосе Саламандра звенела холодная сталь.

– Ну, э… я в некотором роде послала его за Барумой.

При упоминании этого имени волк выпрыгнул из окна и исчез. Саламандр долго ругался на нескольких языках.

– Мои извинения, дикая голубка, потому что, когда ученица делает такую по-настоящему чудовищную ошибку, это вина учителя. О боги! Что я наделал?

– Что не так?

Саламандр посмотрел на неё, несколько раз пытался начать говорить, но только качал головой.

– В таких вещах существует этика, дикая голубка, а ты только что пошла против неё, отправив подобное существо в мир. Учти, ты не знала – в этом я виню себя и возьму вину на себя, если кто-либо пожелает её на меня возложить – но, тем не менее, ты поступила плохо. Это опасно, потому что Барума, будь он проклят, обладает гораздо большей силой, чем ты, и если он решит последовать за волком к его хозяину, ну… Он найдёт нас.

Джилл похолодела. «Этика» была для неё новым и странным словом, но что такое опасность – она понимала прекрасно. Внезапно Родри рассмеялся и стал на мгновение прежним, на его лице играла его обычная смелая улыбка.

– Пусть, – сказал Родри. – Пусть он нас найдёт – если посмеет. Когда Барума собирался меня продать, я поклялся, что когда-нибудь перережу ему горло. Джилл, ты можешь меня простить? Этот ублюдок забрал мой серебряный кинжал. Он забрал его у меня, а я ничего не мог с этим поделать.

– Простить тебя? Тебя не за что прощать, но у меня се равно болит сердце. Ты помнишь человека, который вручил его тебе? Каллина из Керрмора? Моего отца?

– Нет… или подожди… Думаю, что помню его лицо… помню, что я уважал его больше, чем кого-либо, кого когда-либо встречал. Клянусь всеми богами! Значит, я ещё больше хочу вернуть этот кинжал. – Родри говорил так спокойно, как будто обсуждал, дать ли в долг пару медных монет. – Я очень сильно хочу его вернуть, поэтому пусть Барума придёт за нами, если посмеет. Я буду ждать его.

Когда Джилл рассмеялась, предвкушая месть Саламандр переводил взгляд с неё на Родри, и взгляд этот был полон опасений.

– Воистину из вас получается прекрасная пара, – наконец сказал гертсин. – И я определено не пожелал бы какому-нибудь несчастному, чтобы вы обратили на него свою мстительность. Боги были провидцами, когда соединили вас.

Все рассмеялись, отчаянно пытаясь облегчить тяжесть в душе, но Джилл почувствовала себя странно холодно и устало. «Конечно, мы принадлежим друг другу и должны быть вместе, – повторяла она себе. – Я никогда снова не оставлю моего Родри, никогда!» И тем не менее она размышляла, куда приведёт её дорога двеомера, – размышляла теперь, когда поворачивать назад было уже слишком поздно.