Книга Дипломатия Волков, страница 58 – Холли Лайл

– Чепуха! Пойми, она же не имела возможности это сделать. Даже если б она умела летать, посадочная бригада не могла освободить причальные канаты... И потом, куда ей было лететь? Где в конце концов приземлиться? Нет, это – работа сучьих детей Сабиров, и я надеюсь, что они разобьются и сгорят вместе с машиной.

Эйоуюэль, однако, не выглядел убежденным.

– Кейт увела его, – стоял он на своем.

– Как, сынок? Как она могла это сделать?

– Посмотри-ка на землю, – показал Эйоуюэль, и Дугхалл увидел, что причальные канаты остались на посадочных кабестанах.

– Они перерезали их, – усмехнулся он. – Они перерезали канаты.

Дугхалл словно воочию видел, как эти идиоты стараются поднять аэрибль в воздух.

– Если Сабиры обрубили канаты, чтобы взлететь, значит, придется им плясать джигу у Бретвана.

Эйоуюэль покачал головой.

– Канаты остались целыми. Сабиры сделали бы все необходимое, чтобы благополучно переправить корабль в свой Дом. Посадочная бригада прошла бы через весь город, если б это потребовалось. Канаты были выпущены преднамеренно, и это сделала Кейт.

Скрестив руки на груди, Дугхалл ждал объяснений. Которые – он был уверен – ему не понравятся.

– В кабине пилота спрятана рукоять для экстренного высвобождения, – сказал Эйоуюэль. – Она отпускает одновременно все канаты – искусники предусмотрели это на случай нападения врагов при посадке.

Дугхалл нахмурился.

– Значит, вчера ты мог потянуть за нее и поднять нас в воздух...

Пилот затряс головой.

– Да – если бы находился в кабине. Но вчера Кейт стало плохо от этих чар, помнишь? И мы с Типпой были у люка, чтобы сразу побежать за помощью. А там Сабиры потребовали, чтобы он опустился на землю, обещая в противном случае застрелить Типпу.

Дугхалл ничего не забыл.

– Да, теперь кажется, что все было давным-давно, но ты, конечно, прав в этом вопросе. Однако чтобы Кейт увела аэрибль...

Эйоуюэль опустил ладонь на плечо посланника.

– Парат Дугхалл, Кейт умела водить аэрибль. И знала, где находится потайная рукоятка. Она умела управлять и подъемом, и двигателями и несколько раз сама вела этот корабль.

Дугхалл смотрел на него, ошарашенный. Увидев этот взгляд, Эйоуюэль дрогнул.

– Я сам научил ее.

Дугхалл надолго лишился дара речи. Наконец ему удалось выдохнуть:

– Зачем?

Эйоуюэль пожал плечами.

– Ей хотелось научиться. Она была такой сообразительной и ловкой.

Дугхалл почувствовал дрожь в коленках.

– Итак, она не прячется где-нибудь за воротами?

– Нет.

Дугхалл только что был полон надежды, что спасся хотя бы один любимый им человек. Теперь у него осталась лишь горечь неуверенности.

– А какие меры предусмотрели искусники, чтобы посадить корабль, после того как сброшены канаты?

Эйоуюэль надул губы.

– Тут о посадке речи уже не шло. После экстренного взлета нам оставалось лишь долететь до дружественной территории и там разбиться или дотянуть до моря и утопить аэрибль.

– А спасательной лодки на сей счет строители не предусмотрели?

– Нас... э... всегда наставляли в том духе, что нам следует... э... так сказать, утонуть вместе с кораблем.

– Ты хочешь сказать, что у нее нет возможности спастись?

– Никакой. То есть надежной возможности. В самом лучшем случае она могла разбиться на дружественной территории – так, чтобы не получить особых травм. Но если посадочная бригада не заправила аэрибль после посадки – а я не могу даже представить такого, – скорее всего Кейт не сумеет дотянуть до дружественной территории.

Дугхалл обжег пилота яростным взглядом и подумал о Кейт. К.акой исключительный дипломат получился бы из нее! Она могла бы творить для Семьи истинные чудеса. И не только для Семьи. Она была особенной. А теперь приходилось полагать, что она мертва – вместе со всем, ею обещанным.

– Я приказал бы повесить тебя, – бросил он Эйоуюэлю, – но не стану. Семья и так потеряла достаточно людей. Но кровь Кейт на твоих руках, и я это запомню. И когда-нибудь призову к ответу.

Корабль более не раскачивался с боку на бок, теперь он нырял и взмывал, словно бы взбирался на горку, скользил с ее противоположного склона, потом поднимался на следующий и так без конца. Гамак Хасмаля зажил собственной жизнью. На какой-то момент перемена озадачила путешественника. А потом – как только он понял, что это значит, – лицо его озарилось довольной улыбкой. «Кречет» вышел в море – притом направляясь невесть куда, – и это было как нельзя кстати, потому что Хасмалю наконец удалось спастись.

Сунув ноги в туфли, он поднялся по трапу на главную палубу. Слева тянулась цепочка невысоких островков, но «Кречет» шел в открытом море. Капитан стоял у руля, с удовольствием обратив прищуренные глаза к невысокому утреннему светилу. Несколько мореходов, в том числе Кеши-Увечные, не смевшие высовываться на палубу, пока корабль находился в Иберанских водах, устроились среди линей, наслаждаясь крепким ветерком и солнцем. Хасмаль ощущал их радость вновь обретенной свободы и вполне понимал ее. Он и сам чувствовал себя подобным образом.

Отправившись на корму, он кивнул.

– Итак, груз уже на борту?

Капитан улыбнулся.

– И ты без особого промедления оказался в море, как я и обещал. Ты утверждал, что хотел бы как следует поплавать. Значит, место нашего назначения удовлетворит тебя.

– В самом деле?

– Не сомневаюсь. Мы пойдем под парусами до Новтерры. Надеюсь, у тебя есть с собой все необходимое – теперь мы землю разве только увидим.И то не скоро.

Хасмаль громко рассмеялся.

– Добрая весть. Ах, капитан, ты и не знаешь, насколько она добрая.

А потом, прислонясь к поручню, стал разглядывать бегущую назад воду.

– Я так и думал, хотя никогда не слышал от тебя, чего ты... избегаешь.

Капитан не сказал и «от чего бежишь». Пожав плечами, Хасмаль отделался полуправдой.

– Ничего особенного. От женщины. От опасений. Нежеланного будущего.

Ян Драклес расхохотался.

– Хас, я брал тебя на борт, зная, что ты не преступник. Многие мужчины были вынуждены уходить в море, чтобы скрыться от женщины. Откровенно говоря, свое первое путешествие я совершил именно по этой причине.

Хасмаль с любопытством поглядел на него.

– Я понравился молодой девице, а та сказала своему свирепому отцу, что я лишил ее девственности и она предпочитает выйти за меня замуж, чем видеть повешенным на городской площади. Я... ну... я решил, что девушка, способная обмануть отца, обманет и мужа; к тому же я не хотел становиться учеником лавочника, сколь ни богат его товар и полны сундуки. Поэтому я нанялся матросом на уходящий на север корабль и более не оглядывался назад.