Книга Книга без переплета, страница 82 – Инна Гарина

Ловчий не двинулся с места, лишь тихонько пожал руку Овечкину. Сердце у Михаила Анатольевича немедленно провалилось в пятки.

Им еще пришлось подождать, пока помещение полностью освободится. Стражники подталкивали замешкавшихся, затем удалились сами, и только тогда седобородый подозвал их к себе.

— Стало быть, особы королевского происхождения не всегда являются таковыми по крови?.. Король Редрик желает знать, что это значит, — сказал он сурово. — Следуйте за мной!

Овечкин перестал дышать. Он не заметил, как переступил порог, не видел, куда идет, забыл, что рядом Ловчий. И опомнился только тогда, когда увидел напротив себя богато одетого толстяка с брюзгливым выражением лица и властными повадками. Толстяк сидел за столом и, скривив рот, обшаривал глазами вошедших.

Ловчий сдернул с головы шляпу и низко поклонился. Михаил Анатольевич, спохватившись, сделал то же самое. Но какое-то шестое чувство подсказало ему, что поклон его не должен быть столь уж подобострастен. Он сдержанно наклонил голову и, выпрямившись, впился глазами в короля Редрика. И в этот момент вдруг ни с того ни с сего действительно почувствовал себя сыном человека, которого никогда в жизни не видал, и перестал бояться. Он испытывал вполне законное волнение — как его примут, и примут ли вообще, и, конечно, ему хотелось знать, что за человек этот самый его отец. И то, что перед ним — король, имело сейчас весьма малое значение. Он жадно вглядывался в черты лица Редрика, изучая его, как это делал бы его настоящий сын, напрочь позабыв о щекотливости ситуации.

Они встретились глазами. Овечкин вздрогнул. И король что-то такое почувствовал. Он сдвинул брови, слегка наклонил голову набок и недовольным голосом произнес одно слово:

— Ну!

Прозвучало это почти как «нэ».

Михаил Анатольевич не шелохнулся, продолжая поедать короля глазами. Ловчий сделал шаг вперед, кашлянул и заговорил негромко, с весьма почтительными интонациями:

— Извольте выслушать, государь…

* * *

Изложение дела не заняло много времени. Государь выслушал, ни слова ни говоря, просмотрел предъявленные бумаги и, откинувшись на спинку стула, вперил в Овечкина пронзительный немигающий взгляд.

— Принц, говоришь, — сказал он невыразительным голосом. — Ну, ну…

Михаил Анатольевич сглотнул вставший в горле комок.

— Я сам узнал об этом совсем недавно, — тихо сказал он. — И — если это не покажется вам дерзостью с моей стороны — я не обрадовался, когда узнал.

— Почему же так? — в голосе короля наконец прозвучало что-то живое. Это была ирония.

И Овечкина вдруг понесло. Его осенило неожиданное вдохновение.

— Я вел совсем другую жизнь, государь. Я читал книги и постигал мудрость, заключенную в них. Никогда не думал о славе, о власти, о подвигах. И мечтал заниматься именно этим! — огорченно воскликнул он.

Ловчий исподтишка кинул на него изумленный взгляд, ибо предполагалось, что самозванный принц будет в основном молчать, изображая человека застенчивого и нерешительного. Но Михаил Анатольевич уже ничего не замечал.

— Я не хотел быть ни принцем, ни королем! Я приехал сюда только для того, чтобы взглянуть на своего отца и свою мать. Услышать от них хоть слово привета. И с радостью уеду обратно, — с жаром говорил он. — Конечно, мне хотелось бы, чтобы вы признали меня, государь. Но я хорошо представляю себе, что это значит — признать меня официально. Мне жаль принца Ковина ведь он тоже ваш сын, хотя и рожден не от королевы. Пусть он так и остается принцем… мне ничего не надо. О, если б мне позволено было заключить в свои объятия вас и мою мать, королеву, и вы ответили бы мне лаской — я был бы счастлив!

На лице короля Редрика тоже появилось выражение бесконечного изумления. Это Овечкин заметил и немедленно отреагировал.

— Я удивляю вас? Не таким вы хотели бы видеть своего сына… я понимаю. Но что же делать — меня воспитали монахи, и я дорожу в этой жизни лишь своими книгами и добрыми отношениями с людьми! С тех пор, как я узнал, что Сандомелия — не мать мне, я потерял покой и сон… ведь я никогда не знал, что такое родительская любовь. Хотя Сандомелия всегда была добра ко мне… мне не в чем упрекнуть эту женщину, кроме того, что она лишила меня счастья вырасти среди близких людей…

У короля окончательно отвисла челюсть. И Овечкин притормозил. Он прикрыл глаза рукой и отвернулся.

Некоторое время в комнате царила полная тишина. Затем за спиною Овечкина послышался скрип стула — король Редрик выбирался из-за стола.

— Отправляйтесь на постоялый двор, — сухо сказал он кому-то, должно быть, седобородому. — Приведите сюда свидетельниц. Пошлите отряд за Сандомелией и ее служанкой. Пусть захватят также настоятеля монастыря, где воспитывался этот… И позовите королеву!

* * *

Испытание началось.

Дворянин Мартус отправился на постоялый двор вместе с седобородым, оказавшимся доверенным лицом короля Редрика во всяких секретных делах и делишках его величества. Овечкин, оставшись один на один с королем, скромно стоял в сторонке, пока тот мерил тяжелыми шагами свой кабинет в ожидании королевы. Наконец явилась королева.

— Полюбуйся на своего сына, — брюзгливо сказал Редрик. — Узнаешь?

Никого, кроме них троих, в приемной не было. Королева посмотрела на Овечкина. На усталом лице ее не появилось никакого выражения, и она перевела взгляд на мужа.

— Зачем ты звал меня?

Взволнованный Михаил Анатольевич, переплетя пальцы, крепко стиснул руки. Ему, как сыну королевы, ужасно хотелось сделать хоть шаг навстречу… она понравилась ему с первого взгляда — эта немолодая женщина, утомленная жизнью, с умным некрасивым лицом, уже одной походкой своей производила впечатление подлинной властительницы государства, которой в силу каких-то непонятных причин приходится подчиняться толстому, ворчливому и изрядно надоевшему мужу. Но он сдержал свой порыв.

— Затем и звал, — насмешливо сказал король. — Покаяться в стародавних грехах. Ты помнишь Сандомелию?

Королева нахмурилась, покачала головой.

— Я тоже не помню. Однако сия дама, твоя бывшая фрейлина, утверждает, что этот вот молодой человек и есть доподлинный наш сын Ковин.

Она нахмурилась еще сильней. Снова посмотрела на Овечкина, на этот раз более внимательно.

— Что за бред?

— Сейчас сюда явятся свидетели. Скажи-ка мне, милая женушка, не помнишь ли ты на плече у своего новорожденного сына какого-нибудь родимого пятнышка?

— Ничего я не помню, — нетерпеливо сказала королева. — Будь любезен, разберись как-нибудь без меня…

— Что ты, милая! Как же без тебя! Это слишком серьезно. Представь себе, что красотка Сандомелия ухитрилась родить от меня сыночка и подменила наследника престола.

— Что?!

— Взгляни на эти бумаги. Послушай этого молодого человека!