Книга По ту сторону рассвета. Книга первая. Тени сумерек, страница 295 – Берен Белгарион

Изумленное «Ах!» и «Эла!» из множества глоток наполнило двор после его слов. Мало кто расслышал тихие слова Берена:

— Мне уже предлагали Сильмарилл…

Маглор подождал, пока шум утихнет, поднял руку и продолжил:

— Это слишком большой дар, чтобы ты мог отвергнуть его так просто. Подумай еще немного, не позволяй своим чувствам решать за себя — поверь, такие решения дорого обходятся. Поверь хотя бы Финроду, если не нам. Подумай, даже если каким-то чудом ты осуществишь свое намерение — наша вражда перейдет и на тебя, и на Тингола, и на детей твоих. Я не хочу этого, не хочет Маэдрос и близнецы — но трое средних жаждут твоей крови, и мы уже не сможем защищать тебя больше. Даже сейчас, после того как ты всего лишь объявил о своем намерении — я не смогу защищать тебя, если они прискачут сюда за твоей головой. Пока еще не поздно, пока еще я смогу промолчать о том, что слышал.

— Да чего тут думать! — раздались крики. — Да славится вовеки великодушие лорда Маэдроса! Ярн, не будь дураком, не плюй в колодец!

— Благодарю за твое великодушие, лорд Маглор, — Берен поклонился без всякой насмешки. — Но есть слова, которые вырастают слишком большими, чтобы можно было загнать их обратно в рот. Я не понимаю, как вы можете отдать мне Сильмарилл, коль скоро поклялись именем Единого. И я дал свой обет — не тебе, лорд Маглор, а Тому, Кто больше тебя.

— О, что ты наделал… — Маглор опустил голову и его выдох был безмолвным рыданием. — Прости меня, Берен.

Берен невесело засмеялся, ибо что еще остается делать, когда убийца просит у жертвы прощения вперед?

«Но прежде вам придется прогуляться за мной до Ангбанда».

Маглор сошел с крыльца, ни на кого не глядя, принял повод коня из рук своего оруженосца и вскочил в седло, не скрещивая взглядов ни с кем из сотен людей, провожающих его глазами.

— Это все, — прохрипел Гортон. — Упрямец, глупец — теперь они вернутся за твоей головой!

— Они не посмеют, если только лорд Берен заручится поддержкой короля Ородрета и Государя Фингона! — возразил Брегор. — Очнись же, ярн — нет у тебя другого пути!

— Есть, — громко и спокойно сказал Берен.

Собрание взорвалось криком. «Безумие! Предательство! Фэйр!» — неслось отовсюду. Кровью Барахира и молоком Эмельдир заклинали его догнать Маглора и принести ему извинение, пойти на мировую — либо же скакать к Ородрету и просить защиты. Берен взял медный прут и несколько раз хлобыстнул по набату — так, что у самого в ушах звенело после того как медь умолкла.

— Или вы еще не поняли, что я сказал? — спросил он. — Тут есть кто-нибудь, кто подведет мне коня?

— Радруин! — крикнул своему оруженосцу Роуэн, отняв руки от лица. — Подведи коня этому безумному и принеси с конюшни соли.

При упоминании о соли Берен вздрогнул. Он знал, что это означает. Радруин тоже знал, и поэтому замер в недоумении, глядя то на одного, то на другого.

— Иди, — кивнул Берен. — Доставь, что мы просим.

«Он думает, что я испугаюсь одной угрозы — и останусь с ними. Но ему придется пойти до конца. О, как же мне больно. Как же больно было Финроду…»

Радруин появился, одной рукой держа поводья эльфийского коня, другой — комкая тряпицу с завернутой солью. Берен взял у него и то и другое, ткнул соль в руки Роуэну.

— Делай что собирался.

— Берен, — тот сглотнул комок, в глазах у него стояли слезы. — Умоляю тебя, заклинаю всем, что для нас свято — подумай не только о себе. Финрод — покойник, а ты правишь живыми. Догони Феаноринга, чтобы взять все свои слова обратно, и правь нами как князь. Ты же знаешь цену крови — ужели наша ничего не стоит?

— Потому я и ухожу, Роуэн — если Феаноринги будут искать крови, то лишь моей.

— Ты не сможешь вернуться. Я прокляну тебя, если ты уйдешь. Не поступай так с нами.

— Делай что собираешься, Роуэн. Я ухожу во исполнение Древней Надежды. Угроза твоего проклятия ранит мое сердце, но ты меня знаешь: чтобы остановить, мало меня ранить: нужно убить.

Он обнял Роуэна и вскочил в седло.

— Так будь же ты проклят! — Роуэн разорвал тряпицу и бросил соль на то место, где Берен стоял только что. — Да не вырастет трава там, где ты стоял!

Слезы прокатились по его лицу и нырнули в бороду.

— Прощай, — сказал Берен и, развернув коня к воротам, послал его в галоп.

Он скакал до вечера, и уже затемно добрался туда, куда держал путь.

Замок Даллан почти не был разрушен — Берен подумал и об этом, когда дарил его Гили: ведь пятнадцатилетний парнишка не мог бы восстановить руины. Только некоторые пристройки были разобраны сверху — оркам требовались тесаные камни для метательных машин.

Берен спешился и несколько раз сильно стукнул в ворота. Прошло довольно много времени прежде чем в щелях промелькнул огонек свечи и девичий голосок спросил:

— Кто?

— Деверь, — громко сказал Берен. — Открывай, невестушка.

— Ой! — воскликнула Даэйрет и загрохотала замками.

Берен вошел в нижний покой — стойло, конюшню и двор с колодцем за раз, как и в большинстве горских замков. За спиной Даэйрет стояло трое — мужчина и мальчик с самострелами, явно отец и сын, и женщина, держащая в руках вилы.

— Тебя учили не выходить за черту стрельбы? — спросил Берен у Даэйрет, рукой делая знак мальчишке подойти и взять поводья. — Поясочек еще не тесноват?

Даэйрет фыркнула.

— Ты очень кстати приехал, мой князь — только-только у меня прошли тошноты, — отбрила она. — Брегор на этом вашем Собрании — зачем ты здесь?

— Что Брегор на Собрании, я и сам знаю, — сказал Берен. — Подай воды мне, женщина — с полудня во рту не было ни глотка. У коня, кстати, тоже…

Женщина отставила в сторону свои вилы и взялась за ведро колодца, мужчина разрядил свой и сына самострелы и начал закрывать ворота. Берен, дождавшись, пока ведро вытянут наверх, окунул в него голову, потом напился из горсти — и вылил воду коню в поилку.

— Идем наверх, — сказал он. — Я слюной исхожу, ожидая ужина, который моя невестка мне подаст.

Даэйрет хватило терпения дождаться, пока он проглотит свою похлебку и только после этого спросить:

— Так что же все-таки случилось?

— Мне нужна твоя помощь.

— Моя?

— Разве беременные еще и глохнут? Да, твоя. Чему ты удивляешься?

— Да ничему особенно… Разве тому, что прежде ты скорее умер бы от жажды, чем попросил у меня глоток воды.

— Брось, даже деревья каждый год меняют листву, почему бы и мне не перемениться к тебе. А если без шуток — в таком деле, какое я задумал, мне не на кого, кроме тебя, положиться.

Берен рассказал ей обо всем, что произошло на Собрании, и чем дольше он рассказывал, тем шире раскрывались глаза Даэйрет, так что под конец он протянул через стол руку.