Книга Евангелие от Зверя, страница 127 – Василий Головачев

— Сам видел или рассказывали?

— Я гулял по этому парку. Помещица была женщиной современной и неглупой, даже оранжерею с экзотическими деревьями построила. А вообще она занималась развитием молочного животноводства. В те годы крестьянам жилось при ней вольготно. Пахотной земли у Беклемишевых было сравнительно немного, но поля хорошо удобрялись и давали немалые урожаи. Да и управляющие рассчитывались за работу в тот же день, так что крестьяне охотно работали на полях и в усадьбе. При ней же началось строительство стекольного завода, ставшего потом знаменитым своим зеркальным стеклом. Правда, проработал завод недолго, всего два года.

— Почему? Атаман этот напал, Брыкин?

— Нет, он раньше здесь промышлял. Закрыли завод конкуренты из Екатеринославля. Кстати, утверждают, что атаман Брыкин зарыл где-то на Пре лодку с золотом.

Владислава оторвалась от созерцания костра, с любопытством посмотрела на лицо мужа, освещенное мятущимся пламенем.

— Ты не пробовал искать?

— Были планы, — смущенно признался Илья. — Лодка с золотом мне не помешала бы. Но потом нашлись более интересные маршруты.

— Какие?

— Не поверишь — я увлекся степями Сибири и Приморья.

— Чем же они тебя заинтересовали?

— Ты что-нибудь слышала о чжурчженях?

— Ничего, — покачала головой Владислава. — Кто это?

— Тысячи лет назад империя чжурчженей располагалась на территории Китая, Монголии и Приморского края России вплоть до Северного Ледовитого океана. Ее предшественница — Бохайская цивилизация вообще занимала всю Сибирь до Урала и юг Азии до Индийского океана. От нее почти ничего не осталось, только ровные как стол низины. Природа такие безупречно ровные поверхности создавать не научилась, это дело рук бохайцев и чжурчженей, потомков гиперборейцев, спустившихся по материку с севера, когда их собственный материк затонул.

— Ты хочешь сказать, что степи Сибири и Приморья — искусственные сооружения?

— Не все, только идеально ровные и защищенные горами. Но это такие же мегалитические сооружения древности, как Стоунхендж в Англии, пирамиды Египта и Южной Америки, гигантские статуи острова Пасхи и другие.

— Великая Китайская стена.

— Великих Китайских стены две. Ту, которую знают все, с башнями и дорогой поверху, делали не так давно, как это пытаются доказать китайские историки. Более древняя Китайская стена охраняла Китай от чжурчженей с севера, но она плохо сохранилась. Теперь это в основном длинные извилистые увалы и гребни, напоминающие Змиевы валы в Закарпатье.

Илья снял котелок, заварил чай и разлил ароматно пахнущий напиток по кружкам.

Владислава нырнула в палатку, переоделась и вернулась к костру уже в джинсах, майке и ветровке. Взяла из рук мужа кружку, пряник и села рядом на валежину, прижавшись к нему плечом.

— Ты так много знаешь, прямо ужас! Я тобой горжусь.

— Глупости, — отмахнулся Илья, — я знаю лишь самое необходимое. Вот кто действительно много знает, так это…

— Ученые?

— Ну, в какой-то мере они действительно информированы, хотя все они в большинстве своем узкие специалисты, разбираются лишь в своей области знания. Но есть люди универсального знания, хранители тайн древних цивилизаций.

— Волхвы?

— На Руси волхвы, ведуны, в других странах — держатели Внутреннего Круга человечества.

— А Витязи?

— Витязи — это сотрудники службы безопасности Внутреннего Круга, в некотором роде чекисты, они поддерживают Равновесие Круга и охраняют его порядки. Один из них помог нам тогда, на озере.

Владислава вздрогнула, потрогала висящий на груди амулет в форме девятилучевой звезды — талисман Святого Духа, символ чистоты и непорочности.

— Не вспоминай…

Рад бы, да не могу, хотел было ответить Илья, но сдержался. Обнял жену, успокаивающе провел ладонью по влажным распущенным волосам.

— Да я и не вспоминаю. Вернее, вспоминаю только тех, кого потеряли. До сих пор мучает вопрос, куда делся Евстигней. Не хочется верить, что он погиб, он же волхв, большой с и л ы человек.

— Может быть, он еще напомнит о себе…

— Дай бог!

Помолчали, прихлебывая чай и глядя на костер.

— Я по Валерии соскучилась, — призналась вдруг Владислава.

— Да и я тоже, — отозвался Илья. — Давно с Громом не беседовал. Интересно, как они там устроились? Вернемся, сразу в гости позовем.

— А телевизор разрешишь смотреть?

Пашин засмеялся. Его юная жена выросла в глухой деревне, куда цивилизация так и не успела заглянуть, и, впервые увидев у мужа в квартире плоский экран «Панасоника», преисполнилась детского восторга и уважения. Телевизор она готова была смотреть с утра до вечера.

— Разве я тебе запрещал это делать? Просто ты должна помнить, что телевидение, да и вообще средства массовой информации не просто сообщают о неких фактах и событиях, но часто так препарируют информацию, что она изменяется до неузнаваемости. Сознание и память зрителя и читателя наполняются ненужными второстепенными знаниями, не дающими ни полноценного счастья, ни ответов на запросы духовного порядка.

— Но ведь ты смотришь телевизор?

— Очень редко. Для меня он не полезный информатор и приятный собеседник, а вампир, питающийся энергией человеческого внимания, интеллекта и эмоций. Он буквально выкачивает умственную и душевную энергию людей, навязывая более низкие энергии и возбуждая звериные инстинкты и эмоции страха, агрессии, секса, вожделения и злобы. Я не рекомендовал бы тебе смотреть все подряд.

— Я не смотрю все подряд, только путешествия и концерты. И моды…

Илья снова засмеялся, чмокнул жену в щеку.

— Смотри, что хочешь, детеныш, я верю, что ты сама отличишь ложь от правды и добро от зла. Ну что, пойдем спать? Поздно уже.

— Я еще хочу посидеть, люблю смотреть на пламя.

— Хорошо, посиди. Я схожу в лес, посмотрю на звезды.

Владислава улыбнулась, устроилась поудобнее: легла животом вниз на плащ-накидку и утвердила подбородок на сжатые кулачки. На огонь она могла смотреть, не мигая и не отрываясь, очень долго, что, как знал Илья, способствовало энергетической подпитке и очищению души.

Он накинул на плечи ветровку — к ночи похолодало — и направился за палатку в лес. Однако далеко заходить не стал. Вдруг показалось, что деревья вокруг, доброжелательно смотревшие на человека в мирном оцепенении вечера, буквально поежились, и по их ветвям пробежал бестелесный шепоток. Илья замер, прислушиваясь к ставшей настороженной тишине, и метнулся назад, к палатке, где у него лежал зачехленный охотничий карабин «Тайга» двенадцатого калибра. К лагерю с востока, со стороны Бабьего болота, приближались гости, причем гости опасные, судя по реакции леса, с которым Пашин умел разговаривать почти как с человеком.