Книга Маска чародея, страница 64 – Дарелл Швайцер

Ее платье шуршало. Золотые ожерелья, в изобилии украшавшие ее шею и грудь, звенели.

— Тика?

— Ты болен, кроме того ты иностранец, поэтому я прощаю тебе нарушение этикета, Секенр. Но в будущем даже ты в присутствии посторонних должен называть меня «Ваше Высочество» или «Принцесса». — Она в первый раз обратила внимание на присутствие солдат, герольда и рабынь, взмахом руки повелев им удалиться. Герольд ушел первым. Четверо солдат, прикрыв за собой двери, встали снаружи, преграждая путь всякому, кто пожелает войти. Рабыни ускользнули через другую дверь.

Она улыбнулась и села на кровать справа от меня.

— Вот. Так-то лучше.

Я взял ее руку в свою. Она не сопротивлялась, лишь повернула мою кисть, чтобы рассмотреть шрам на запястье.

— Ты быстро выздоравливаешь, Секенр. Это типично для чародеев?

— Не всегда. Я… я…

— Да, Секенр?

Я не знал, что сказать. Между нами возник невидимый барьер. Я просто не мог подобрать слов.

— Не всегда.

— Значит, тебе больно?

— Не очень. Теперь уже нет. Но знаешь, мне кажется я так никогда и не научусь получать удовольствие от того, что я чародей.

Это была шутка. Я попытался засмеяться. Но она не прореагировала.

— Мама поражена и… немного встревожена. Она не ожидала, что ты совершишь то… что совершил.

— Она не давала мне никаких распоряжений по поводу того, что я должен был сделать.

— Тем не менее, обстоятельства вынудили ее действовать… более молниеносно и решительно… чем она намеревалась… Но, конечно же, она очень благодарна тебе, Секенр, и выполнит все свои обещания. Просто она недооценивала тебя. Она не думала, что ты способен на…

— Что случилось, Тика?

Она отпустила мою руку. Я убрал ее обратно под одеяло.

— Я надеялась, что ты объяснишь мне, — сказала она.

Пришло время масок. Я надел маску чародея, маску тайны.

— Возможно, вы восприняли события по-другому, чем я, — произнес я без всякого выражения. — Я этого и ожидал. Вы не видели того, что видел я.

Она вздрогнула и, отвернувшись от меня, заговорила, тщательно подбирая слова:

— Голова царя взорвалась, как переспевший арбуз. Повсюду была кровь. Всех присутствовавших забрызгало ею. Я до сих пор вспоминаю, как она полилась на меня. Кусок мозгов упал на пол прямо передо мной. А когда он уже был мертв, он встал на ноги и дергался в каком-то диком танце до тех пор, пока невидимый злой дух не вырвал у него сердце и не унес прочь. Все видели это, многие кричали… Один старик умер от испуга. Я тоже испугалась, испугалась тебя, Секенр, потому что ты способен на подобные вещи, ведь ты убил собственного отца… Я поняла, что совсем не знаю тебя.

Она тихо заплакала. Это поразило меня.

Лежа совершенно неподвижно, я поинтересовался:

— Но твоя мать в конечном итоге получила все, что хотела, разве не так?

— Да. Она сохранила трезвую голову, когда все остальные ударились в панику, и действовала так, словно это было предусмотрено ее планами. Так что все наши враги были арестованы или убиты, пока были слишком напуганы, чтобы что-то предпринять. Она прекрасно продемонстрировала, какой молниеносный и решительный удар способна нанести… Но все же в глубине души я уверена, она испугалась не меньше остальных. Однако она этого не показала и, воспользовавшись моментом, стала царицей.

— Значит, все довольны. Так в чем проблема?

— Нет никаких проблем, Секенр. Но моей матери, царице-регентше Хапсенекьют, в дальнейшем хотелось бы получше знать о твоих планах, чтобы больше не было никаких неожиданностей.

— Для меня все это тоже было неожиданностью, Тика.

Она резко повернулась ко мне. Наши взгляды встретились. Последовала длинная неловкая пауза. Я не мог понять ее мыслей. Между нами по-прежнему оставался барьер, словно то время, когда мы вместе плыли на барке, было отделено от настоящего тысячью миль Великой Реки.

Она поднялась, намереваясь уйти.

— Останься со мной, Тика. Расскажи мне о Дельте. Мне все здесь так непривычно.

— Мое присутствие требуется в другом месте, — вот и все, что сказала она мне.

Она хлопнула в ладоши. Солдаты распахнули двери, выпустили ее и двинулись следом. Я еще долго слышал звук их шагов, гулким эхом разносящийся по коридору.

Началась бесконечная череда сна и бодрствования, когда меня кормили самой легкой пищей две женщины-рабыни, не отвечавшие ни на один мой вопрос. Если я обращался к ним, они закрывали лица или качали головой, или просто испуганно отворачивались. Тогда я засыпал вновь и видел тревожные бессвязные сны, наполненные огнем, громом и ветром, в них что-то гигантское поднималось из неведомых глубин, словно великан пробуждался от своего вековечного сна.

Так прошло дня три, а на четвертый, ранним утром, за мной пришли два чернокожих раба. Один из них поднял меня с постели и поддерживал в горизонтальном положении, пока второй одевал на меня просторную черную мантию. Я осторожно наступил на израненную ногу, пошатнулся и чуть не упал, но раб подхватил меня и поднял на руки, как ребенка.

С полной уверенностью заявляю — ни одному из этих двоих новое поручение не доставило удовольствия. Подхвативший меня на руки дрожал, как лист на ветру. Второй с видимой неохотой прикасался даже к одежде, которая была на мне в день прибытия, а теперь, выстиранная и тщательно выглаженная, висела на вешалке рядом с кроватью. Но он сделал все, что от него требовалось: сложил мой причудливый камзол, рубашку, пояса, ленты с бантами и мои туфли в сумку. Он избегал встречаться со мной взглядом.

Я подумал, что рабу в его жизни редко доводится выбирать, что делать. Ему просто приказывают. А отличается ли хоть чем-то от его судьбы судьба чародея?

Эти двое пронесли меня по множеству длиннющих коридоров, один из них, с сумкой в руке, шел чуть впереди, открывая двери, распахивая занавески, возможно даже, как я предположил, проверяя, свободен ли путь. Мы так никого и не встретили по дороге, даже когда пересекали большие пустынные залы со сводчатыми потолками и множеством роскошных окон с цветными стеклами. Так же в одиночестве мы поднялись по лестнице, потом спустились, вышли наружу в прохладное утро, чтобы пересечь сад с фантастическими растениями, подстриженными в форме птиц, зверей и даже людей; они оборачивались нам вслед. Один раз я протянул руку, стараясь дотронуться до верблюда из листьев. Он возмущенно фыркнул и шарахнулся в сторону. Рабы ничего не сказали.

Один раз мне удалось увидеть город с дворцовой стены: в лучах восходящего солнца городские башни и крыши далеко внизу блестели на фоне ослепительно голубого неба.

Потом мы снова очутились во мраке и долго шли по деревянному коридору с низким потолком, заполненному бочками с вином. Он сменился туннелем с каменными стенами и каменным полом, сложенными грубо и небрежно в отличие от тех, что я видел во дворцовом комплексе. Это путешествие показалось мне бесконечным.