Онлайн книга «Путь между»
|
— Пошли выпьем, а? — перебил его вконец смутившийся Санди и, не дожидаясь ответа, поволок к стойке. В ту ночь они пировали. На заработанные одним выступлением деньги можно было всю ночь угощать целый квартал! И король неожиданно понял, что никуда не хочет уезжать. В балагане много места, найдется роль и для него… И никаких канцлеров, Советов, сомнений и стыда за свою никчемную жизнь! А Ташке он напишет. И Ташка все поймет! Он не заметил, когда легкий на подъем Браз успел сбегать наверх и притащить лютню. Впрочем, не совсем лютню. Странный инструмент огненного оттенка выглядел в руках лицедея занятной безделицей, неспособной рождать пристойные звуки… — Что это? — удивленно спросил король у Лайсы. — А! — рассмеялась она. — Это гитара, сударь. Сам Браз пришел к нам с юга. Если верить его рассказам, там много обезьян и гитар. И совсем нет лютен. «Красивое слово, — подумалось королю. — Как перекат грома: ги-та-р-ра». Браз тронул струны, и мыслям Денхольма ответил глухой рокот и нежный перелив, похожий на шорох дождя по листьям в ночном парке… Когда замышлялись Земли очертанья, Странное вышло предначертанье: Песня сначала придумалась Богу, К песне — гитара, к гитаре — дорога… …Глухим у отставного наемного убийцы был и голос, но проходил через сердце, устремляясь дальше и выше, к самым звездам… И в воспаленном восходе прелюдий Встали из праха гордые люди: Пылью покрыты, задумчиво-строги, Лучами от них расходились дороги. …Браз как-то странно взглянул на короля, и губы его тронула неуловимая усмешка… С тех пор сквозь напасти, сквозь тьму и остроги Идут полулюди, идут полубоги, Смеются и плачут, порой неуместно, Идут, а над ними, как нимб, кружит песня. …Вот оно что! Полулюди и полубоги. Артисты. Лицедеи! Трудно быть наполовину, ох как трудно. Мыслями взлетать выше Небес и спорить с Богами, а ногами — по грешной земле, в пыли и грязи… Нет, Браз, не то. Не о нашем споре здесь речь, хотя опять пресловутое «полу»… Одни по дорогам, но все-таки вместе. Вернее нет братства, скрепленного песней! Их жизнь непреложна и в чем-то убога, Ведь к песне — гитара, к гитаре — Дорога! Чья это песня? — тихо спросил он у Лайсы. — Неужели Браз… — Браз? — снова рассмеялась легкомысленная девчонка. — Если Браз и пишет, то только про Смерть, что в Темноте Ночи крадется к твоему порогу и дружески стучится в запертую дверь… От песен Браза становится слишком жутко, чтобы позволять их петь. Это сочинил один человек, сударь, — тут девушка вздохнула так печально, что король забыл в изумлении выпить поднесенный к губам бокал, — когда-то он путешествовал с нами, потом решил идти своим путем… Это было давно, сударь, — с неприкрытой болью добавила она. — И этого человека звали Эартом, — понимающе кивнул Денхольм и мысленно поплакал над бедным Санди, похоже, успевшем запутаться в роскошных рыжих волосах. — Вы знаете его? — вскинулась девушка. Король пожал плечами и взглянул на лицедея, к которому уже прочно прилепился шут. Санди с подозрительно блестящими глазами поглаживал гриф гитары и умоляюще поглядывал на ее владельца. За вечер Браз спел еще несколько песен, потом гитара пошла по кругу… И лишь когда первые рассветные лучи коснулись окон, дядюшка Менхэ вспомнил, что пора спать, и разогнал всех по комнатам. Король нашел в себе силы дотащиться до балагана и, не раздеваясь, упал на топчан. Последней весточкой из мира реальных вещей и событий был восхищенный шепот Санди, которого Браз обещал научить игре на гитаре. Когда Денхольм проснулся, солнце вовсю хозяйничало где-то на юге. Юг. Там, наверное, тепло круглый год. Надо у Браза спросить, ведь, если верить Лайсе, он с юга… Юг. Что-то резало память и ускользало, утекало из сознания. Юг… Кривая сабля южных кочевников! Король вскочил, плеснул в лицо воды и побежал искать лицедея. И окровавленный призрак брата торопился вместе с ним… Когда Денхольм распахнул дверь, Браз вскочил с дротиком на изготовку. Терзавший гитару Санди даже не поднял головы, проворчав по привычке: — Вечно ты не вовремя, куманек! — Что случилось, государь? — напряженно выдавил лицедей, не опуская оружия. Король с трудом заставил себя говорить сквозь суматошное трепыхание сердца, бившегося где-то в районе горла: — Мне нужна помощь, бывший наемный убийца! Перед Санди лежал лист бумаги, испещренный какими-то нотными записями. Денхольм вырвал его у протестующего шута вместе с огрызком пера и яростно зачертил, напрягая память. — Ты видел когда-нибудь такую саблю, лицедей?! Браз нахмурился, всматриваясь в рисунок. — Какая муха тебя укусила, куманек? — озадаченно почесал затылок шут. — Вот этим убили моего брата! — вытолкнул король горькие слова. — Похоже на то, что вы видели во сне, государь? Впоследствии Денхольм так и не смог вспомнить, когда и откуда хмурый парень Браз успел достать оружие, но в руках у него темной молнией полыхал искривленный клинок, близнец того, что король принял за саблю южных кочевников. Узкий в самой сильной части, он постепенно расширялся вслед за изгибом… Хороший клинок, удобно рубить сплеча, сверху, но и в пешем бою не подведет, легок и послушен в хозяйской руке… — Да, Браз. — Это не сабля, государь. Это меч. Акирро. Его носят лишь лучшие воины племени ирршенов. — Как ты? — Как я. Вы не запомнили узора, государь? Король вгляделся в костер неведомых трав возле рукояти и притянул к себе рисунок. И на бумажный клинок легла причудливая паутина: семь основных нитей из центра и семь соединяющих колец. И в самой узкой части лезвия — паук, затаившийся в листве. — Итак, убийца брата пришел с юга, — пробормотал он, кусая губы. — Паутина была черной, государь? Денхольм кивнул, но тотчас нахмурился, вспоминая: — Нет, Браз. Клинок отсвечивал синим. — Меч делали на юге, — заверил лицедей. — Не знаю, как попал клинок в руки убийцы, но раньше он принадлежал охотнику за головами, поставленными вне Закона. Охотнику, таящемуся, как паук в листве… Но паутину добавили позднее. Ее травили на Востоке — синим цветом. И Мастер поклонялся Венде. Семь голов было у Ронимо. Семь тайных знаков открывают Двери в Пустоту. И семь разноцветных полос на мече Роккора, закрывающего Пустые Двери… — Значит, снова Зона, — сжал кулаки Денхольм и взглянул на Санди. |