Онлайн книга «Путь между»
|
Налей вина, чтоб кубки не пустели, — унылым голосом затянул бродяга, — Чтоб стала речь правдива и остра! Вино необходимо менестрелю, Как топливо для пламени костра! …И король почувствовал непреодолимое желание утопиться. Санди, видимо, сточив до корней все зубы, тихо застонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Почтенное семейство поперхнулось недопитым вином, укоризненно поглядело на трактирщика и ринулось наверх, зажимая уши. Но, к великому удивлению короля, остальные примолкли и придвинули стулья, а хозяин, вместо того чтобы дать мерзавцу пинка, бросил в их сторону виноватый взгляд. — О, — раздался чей-то гулкий шепот, — Эй-Эй наконец за лютню взялся! Подвластны песне люди и стихии, — надрывался меж тем певец, — И этот Богом проклятый трактир. Вино родит прекрасные стихи и Отмывает запыленный мир. …Король не понимал возникшего среди завсегдатаев оживления. Так мерзко ему не было даже в Лесу Астарха. Но он лишь заботливо убрал со стола острые предметы и выдрал вилку из скрюченных пальцев разъяренного шута… И можно в мирный день пропеть балладу, В которой войны, кровь и звон мечей. А можно и под грохот канонады Воспеть отраду солнечных лучей… И там и там источник вдохновенья — Вино, оно как орден иль медаль! Так лажа растворится в исступленье, А из него появится печаль. Певец явно наслаждался производимым эффектом, в его глазах родилось чувство, похожее на предвкушение, он давил фальшью, он выводил убийственные для уха рулады. И короля озарило: бродяга, неизвестно за какие заслуги пущенный в приличный дом, ведет слушателей к какому-то одному ему понятному финалу… Но если трезв певец, так тяжко слуху, Что даже зубы начинают ныть! И у кого тогда достанет духу Ему хотя б наперсток не налить?! И будет он плести такие враки, Которых не слыхали на земле, И приведет к трактирной шумной драке Отсутствие бутылки на столе! …И король с облегчением рассмеялся, жестом подзывая трактирщика. — Терпение, Санди! — прошептал он судорожно сглатывающему шуту. — Наше спасение обойдется нам в маленькую серебряную монетку! И станет ведьмой добрая принцесса, А рыцарь будет трус, дурак, подлец! Тиран смягчится. Ради интереса Велит повесить короля — певец! — старательно фальшивил хитрец, жадно наблюдая за передвижениями трактирщика: Один глоток — и правда торжествует! Другой глоток — принцесса спасена, И рыцарь узурпатора мордует, Певца казнят за дерзкие слова! — Насколько я понял, — с улыбкой ответил король на любезный вопрос хозяина, — ваш певец не замолчит, если ему не заткнуть рот. Вот вам деньги, сударь. Покормите его, пожалуйста. И поставьте на стол кувшин посолиднее… Вино хранит привычные законы, — сразу растеряв половину фальшивых нот, пояснил публике оживившийся менестрель: И истина действительно в вине! Мотив и ритм, морали да каноны Горят в похмельном адовом огне… Трактирщик, пожалей хоть клиентуру! — взвыл он, всем своим видом поторапливая хозяина, несущего большой кувшин: Плесни вина, ведь лажа все сильней! Вино необходимо трубадуру Как воздух… Хорошо… Еще налей! В последнем возгласе сквозило такое облегчение, что трактир затрясся от грохнувшего со всех сторон смеха, к которому присоединился и король. Хохотали, держась за бока, деревенские парни, один из подмастерьев скатился под стол, а сапожник сгоряча выплеснул на него свою недопитую кружку. — Ай да Эй-Эй! — в полном восторге проорал один из парней. — Вот уж не думал, что кто-то опять клюнет на его удочку! — Видать, совсем тяжко пришлось! С такого-то похмелья! Фальшивил так самозабвенно, что челюсти свело! — Тише, саранча! — прикрикнул на них сапожник, опасливо поглядывая в сторону короля. — Прикройте свои варежки! Лучше жерновами работайте, пошевеливайтесь: спать пора! — Да рано еще, дядька! Завтра он уйдет года на три, кого слушать будем? Менестрель между тем обстоятельно поглощал содержимое кувшина, почти не притронувшись к трапезе. Съев маленький кусочек хлеба, он завязал в узелок куриную ножку, вареный картофель и пучок зеленого лука. Вместительный кожаный бурдюк принял в себя остатки недобродившего молодого вина. Бродяга вдумчиво продегустировал оставшуюся в кружке жидкость, кинул на короля повеселевший, разом обретший цепкость и озорство взгляд. — Спасибо доброму хозяину, — привычно поклонился он трактирщику, вставая и довольно твердой походкой направляясь к королевскому столику. Денхольм вовремя перехватил только теперь опомнившегося шута, заставляя сесть и поставить на место увесистую кружку. — Вы спасли мне жизнь, господин, — очень серьезно заверил старик со странным именем Эй-Эй. — Я ваш должник. Простите за представление, но… — Да ладно, — стараясь не дышать перегаром, достойным дыхания дракона, перебил король. — Было довольно весело. Пустое. — Нет-нет, я должен отблагодарить вас за терпение и щедрость. Мир дочиста отмыл свои краски, я снова могу петь! Я буду петь для вас, господа! — Опять? — взвыл Санди. — Угомони его, куманек! Объясни ему, что мой слух больше не в состоянии выносить тот вой, что он называет песней! Расскажи ему, что в гневе я страшен и что даже если меня будут судить за убийство, найдутся смягчающие обстоятельства! Но менестрель, не слушая гневных воплей, встал посреди залы, снова подстраивая колки… В дверь ввалилась шумная толпа, с ходу требуя реки вина и горы мяса: крупные плечистые парни, тискавшие крепко скроенных девок. И шут посмотрел на них с тихой надеждой… Но увидев певца посреди залы, парни захлопнули пасти и, чинно выдав хозяину горсть медяков, заняли места поближе. Кто-то кинулся прочь, громко созывая народ. Из кухни прибежала прислуга и застыла в дверном проеме… Полной тишиной встретил трактир звуки лютни, нежные и печально-торжественные. Невидящим взором окинул публику певец, прикрыл глаза, устремленные в неведомые прочим дали… И запел: Залиты бледной луною поля, Тянет туманом с болот… Проклята Богом эта земля — Так древняя песня поет. Там кости белеют, чернеет гранит. Там стертый веками замок стоит. …Король окаменел… |