Онлайн книга «Антикиллер»
Но времена изменились. Теперь следственно-судейская машина перемалывала того, кого способна была проглотить. Работягу, по пьянке избившего соседку. Бомжа, укравшего две бутылки водки. Строителя, шепнувшего пару досок, чтобы отремонтировать пол в квартире. Одуревшего пьяницу, залезшего в карман в троллейбусе. Одним словом, того, за кем не стояла группа родственников, друзей, соучастников, готовых любым путем «отмазать» виновного. На этих «простых» гражданах держатся все показатели, оправдывающие существование правоохранительного аппарата: число задержаний и арестов, процент раскрытия, количество расследованных уголовных дел, количество приговоров, вынесенных по этим делам. Если взять голые цифры, то картина получается внушительная: каждый год привлекается к ответственности все больше преступников, разоблачается все больше преступных групп. Три подростка ограбили прохожего. Два алкоголика избили третьего. Три карманника украли кошелек. Чем не группы? К тому же действовали они вполне организованно: один держал, второй бил, один резал карман, второй брал кошелек, третий его выносил... И как-то незаметно они попадают в статистику обезвреженных организованных преступных групп! Но н а с т о я щ а я организованная преступная группировка еще ни разу не сидела в полном составе на скамье подсудимых. Или даже в половинном. Операции захвата проводятся часто: здоровенные парни в масках и камуфляже эффектно бросают на асфальт наглых «качков», телекамера фиксирует разбитые лица мерзавцев, диктор удовлетворенно сообщает о полном разгроме очередной банды. Только где он, этот разгром? Где открытые процессы, суровые приговоры на радость и успокоение гражданам и страх другим бандитам? Нету! Заглотнув крупную дичь, машина судопроизводства начинает давиться и отрыгивает задержанных одного за другим. Иногда отрыжка сопровождается внутренним кровотечением, как в случае со Шпарковой. Неприятно... И вырабатывается рефлекс: кого можно глотать и разжевывать, а на кого и не следует пасть разевать. Потому Сошкин и не отвечал председателю, что все это прекрасно знал. Да и председатель знал все не хуже его. Просто судейские чиновники, как и любые другие, успокаивали свою совесть расхожими утверждениями про маленьких людей, от которых ничего не зависит. Какие дела поступают в суд – такие и рассматриваем... – Презумпция невиновности, – наконец нарушил Сошкин молчание. Фраза была обтекаемой, дипломатичной и не должна вроде бы вызвать раздражение у руководителя. Но вызвала. – Доневиновились! – мрачно сказал он. – Скоро будут нас прямо на рабочих местах убивать! Казанкин извлек кассету, вложил обратно в коробку и опечатал. – Направим курьером в Москву, в Центральный институт судебной экспертизы. Про себя председатель облсуда подумал, что скорее всего пленку признают подлинной и Кореневу придется париться весь срок. Судьба редко проявляет благосклонность к случайно оступившимся людям. Мысль была верной. Но Коренев написал тридцать жалоб и добился решения, которое только сейчас было принято, в расчете не на судьбу. В серьезных делах он привык полагаться только на себя. * * * Улочка, на которой вырос Лис, тянулась по высокому правому берегу вдоль Дона. Район имел дурную репутацию: окраинная слободка, край отсидевших арестантов. Семья Кореневых переехала сюда, когда Лису было восемь лет. Наслушавшись разговоров о месте будущего жительства, он с опаской прошелся по кривой, с крутым спуском улочке вдоль деревянных и саманных домишек с выкрашенными в охряной цвет крышами. Краску изобильно воровали с комбайнового завода, кроме крыш, ею красили и деревянные полы. Люди попадались обычные, только майки мужчин открывали обильные синие разводы татуировок, улыбки обнажали щербатые, с тусклыми фиксами рты. И у женщин имелись татуировки, это Лиса удивило: раньше он такого не видел. Удивило и то, что двое сверстников, с которыми он в первый день познакомился, называли друг друга не именами, а прозвищами. Худощавый, с нездоровым румянцем Муха и плотный, с налезшими друг на друга передними зубами Кривозубый. Через несколько лет Муха стал Крысой, тогда Лис думал, что по фамилии Кривсанов, но годы спустя понял: скорее из-за личностных наклонностей и привычек. Валерка Добриков так и остался Кривозубым, потому что у одуревших от пьянства родителей не хватило ума отвести его к стоматологу. В околодонской слободке не придавали значения физическим недостаткам, а уж тем более косметическим дефектам. Как есть, гак и есть. Жить можно – и ладно! А если жить становилось нельзя – хлебнул уксусной кислоты вместо водки, или напоролся брюхом на нож, или блевал, лежа на спине – тогда со смирением умирали. Похороны, поминки, водка – жизнь шла по следующему кругу. Большинство обитателей неказистых домишек работали рядышком, на городской ТЭЦ, длинный забор которой тянулся напротив облупившихся, просевших и растрескавшихся фасадов. Ночью за забором гремели цепями об отполированную проволоку громадные лохматые псы. В безветренную погоду высокая кирпичная труба засыпала окрестности крупной черной пылью. Если у кого-то в это время сохло белье, то оно изменяло цвет на противоположный, приходилось перестирывать, а воду носили в горку за квартал, потом взгромождали на печь огромные выварки. Но это считалось в порядке вещей, поэтому ругались беззлобно, для порядка Только тетя Нина из сорок девятого дома громко материлась и грозила трубе татуированной ладонью с обрубками среднего и указательного пальцев. Тема экологической катастрофы еще не вошла в моду, но черный снег производил на маленького Коренева путающее впечатление, и он перекапывал его крохотной лопаткой, но желаемого эффекта не добивался, извлеченный из глубины белый снег смешивался с угольной пылью и приобретал неряшливый буро-серый цвет. Среди пацанов часто затевались споры – хватит ли смелости залезть по ржавым железным скобам хотя бы до середины трубы. Но желающих не находилось. – Если бы внутри, я бы залез, – сказал Крыса – Там ветром не сдует и землю не видно. Кореневу тоже показалось, что по внутренним стенкам забраться наверх легче. Потом ТЭЦ перешла на газ и перестала загрязнять окрестности, угольные котлы убрали, и Генка, сын сторожихи, пустил приятелей в гулкий, уходящий далеко вверх, к небольшому кружку неба кирпичный конус трубы. Здесь тоже имелись ржавые металлические скобы, но Крыса только мотнул головой. – Не полезу. Если бы она ровной была... А она вишь как наклонена... Здесь, за проходной ТЭЦ, Коренев одержал первую ощутимую победу в физической схватке. Крыса с Кривозубым набросились на него вдвоем, они были явно сильнее, но, когда он въехал одному в ухо, а второму по скуле, оба спрятались в ведущем к трубе тоннеле и оттуда жалкими голосами просили мира и прощения. Коренев подобрал какую-то палку и был настроен воинственно, видя это они вылезли наружу на коленях. Лис отбросил палку и даже не настукал по подставляемым шеям. Сам бы он не стал беспричинно нападать на товарища, не ползал бы на коленях и не подставлялся под карающие удары. Тогда он сделал вывод о том, что люди есть разные и ведут они себя тоже по-разному. Одни не хамят, не наглеют, живут с достоинством, другие беспардонно прут на рожон, но, получив отпор, ломаются и готовы на все, чтобы ублажить победителя. |