Книга Башня Королевской Дочери, страница 41 – Чез Бренчли

— Уже слишком поздно, — произнёс рыцарь. — Не могли бы вы приказать кому-нибудь из мальчиков оседлать моих лошадей? Магистр Рауль, для того чтобы такая неприятность больше не повторялась, нам, вероятно, следует решить, чьи приказы имеют больший приоритет…

«Скажите это фра Пиету, — хмуро подумал Маррон, глядя, как мужчины удаляются. — Пожалуйста», — добавил он про себя, представив эту сцену. Оба они, и рыцарь, и исповедник, были упрямы, требовательны и не терпели нерадивости. Разница была в том, что у сьера Антона был насмешливый характер плюс уверенность, дарованная ему происхождением и положением в обществе. Фра Пиет же отличался мрачной верностью догме и правилам Ордена. Маррон с удовольствием поглядел бы на их спор, если бы мог сделать это со стороны…

Позади него тихо присвистнул Мустар — свист был чуть громче простого выдоха сквозь зубы. Маррон кивнул, повернулся к куче и взял лопату, но вынужден был опереться на неё из-за накатившей на него мгновенной слабости. Жужжание мух стало громче, оно впивалось в мозг и терзало его. На коже Маррона выступил холодный пот, хотя солнце пекло по-прежнему жестоко.

Наполнив повозку и забросив на неё лопату, Маррон налёг на перекладину и потянул груз по камням. Он чувствовал, что действительно становится животным, неспособным думать, и молча следовал за Мустаром, поворачивая повозку на спуске в туннеле и тормозя её своим телом. Так они выкатили повозку через замковые ворота на дорогу. На этот раз там не было каравана и можно было вновь разбежаться; тело Маррона последовало примеру его сознания, которое, казалось, давно уже где-то летало.

Вниз, вниз, на каждом повороте отшвыривая повозку от пропасти. Словно издалека до Маррона доносился, смех Мустара, но сам он не мог смеяться. Сердце бухало у него в груди, воздуха не хватало, разбитые ноги болели даже на ровных местах, а голова бессильно моталась из стороны в сторону.

Им оставалось совсем немного до подножия скалы, где их ждал отдых. Однако за поворотом, едва ли не последним на этой дороге, их поджидала беда. Перед телегой возник человек — по крайней мере Маррон подумал, что это человек, потому что сквозь туман перед глазами он видел только красно-жёлтые пятна. Услышав визг Мустара, Маррон понял, что человек — не плод его воображения.

Маррон и Мустар налегли на перекладину, отшвыривая повозку вбок. Она резко повернула и, хвала Господу, прошла мимо отпрыгнувшего человека. Маррон увидел путника совсем рядом: каштановые волосы и бородка окаймляли лицо мужчины, ошеломлённо следившего за действиями возчиков. А повозка катилась чересчур быстро и была слишком тяжёлой — нет, им не вернуться на правильный путь. Одно из колёс соскользнуло в пропасть, повозка накренилась и полетела вниз, перекладина взвилась в небо, потащив за собой уцепившихся работников. Маррон почувствовал, как что-то порвалось у него в руке, и, уже падая с тропы, закричал от резкой боли.

Он отпустил повозку и полетел вниз. Ударился, покатился, растянулся и соскользнул в жестокие колючки терновника — и беспомощно лежал там, пока его сознание продолжало вертеться, катиться, раскачиваться и кувыркаться, не подчиняясь хозяину.

Едва слышные голоса позвали его издалека, приблизились, и тот же голос произнёс имя — кажется, это было его имя, но юноша сразу же позабыл его.

Руки, обхватившие его под мышками; его тащат спиной по камню. Все вокруг мерцает и скрывается в тумане; глаза закрываются.

Он лежал на камнях, а умелые пальцы ощупывали его голову и ребра, подняли руку и повернули её. Болело все сразу, но рука болела сильнее остального; он застонал и попытался освободиться, но державший его руку человек заворчал на него.

— Не бойся, мальчик, — услышал он и на этот раз понял слова, вцепился в них рассудком, пытаясь устоять в этом качающемся мире. — С ним всё в порядке… ну, или будет в порядке. От такого маленького кровотечения ещё никто не умирал — скорее от него парню станет легче.

Потом руки продолжили осмотр, прощупали кости, проверили ноги. Он потерял сознание.

Придя в себя, он услышал стук копыт, негромкое восклицание и знакомый голос:

— Что тут произошло?

Маррон моментально открыл глаза и попытался произнести слово, но не мог набрать достаточно воздуха. Ему казалось, что внутри он пуст, словно яичная скорлупа — раздавленная яичная скорлупа.

— Несчастный случай. Это я виноват, я должен был услышать их и уступить дорогу.

Эти слова произнёс прежний, незнакомый голос. Хозяин нового, знакомого, соскочил с коня, звякнув удилами, и склонился над Марроном, полностью показавшись на фоне неба. Маррон узнал эту фигуру и узнал голос.

— А, так значит, они спускались слишком быстро. Сильно ему досталось?

— Думаю, нет, — только рана открылась, вот тут, на руке. По-моему, это рана от меча, полузалеченная…

— Знаю, это я его ранил. Как его голова, сильно ушиблена?

— Опять-таки не думаю. Он прокатился вниз по склону, но череп цел, и кости тоже, насколько я могу судить. Искупитель, выполняющий работу раба, босой… наверное, он наказан, а в Ордене наказывают просто: день без еды и тяжёлая работа под палящим солнцем.

— То есть он просто перегрелся? Ладно, значит, ему можно…

Тень подошла ближе, и Маррон почувствовал на волосах струйку воды. Капли побежали по его лицу, он попытался слизнуть их, но перед ним уже было горлышко фляги. Вода коснулась его губ, и он жадно проглотил её.

— Не давайте ему слишком много сразу…

— Знаю.

Маррон и наполовину не утолил жажду, когда фляга исчезла. Но пыль в горле исчезла, и голос, точнее, шёпот, вернулся к юноше.

— Сьер…

— Да, Маррон. От тебя становится больше беспокойства, чем хотелось бы.

Однако пальцы, коснувшиеся его мокрых волос, были куда мягче голоса; Маррон улыбнулся, от души благодарный собеседнику за возвращённое имя. Вместе с именем пришла боль, заныло все тело и сильнее всего — раненая рука, но это было уже не важно. Имя того стоило.

— Что с повозкой?

— Она застряла в кустах, и мы с мальчиком вытащили её. Наверное, её содержимое пропало безвозвратно, ну да Бог с ним. По-моему, этому парню нужно дать ещё воды.

— Он её получит. Я отвезу его в лазарет. Сможете подать его мне, если я сяду на коня?

— Когда я его подниму, его может стошнить прямо на вас.

— Рискну.

Маррон сжал зубы, горло и желудок. Сьер Антон, может, и рискнёт, но сам Маррон не будет полагаться на случай.

Пара ловких рук подняла его в воздух и передала другой, не менее ловкой. Желудок Маррона слегка сжался, когда его тело качнулось, но юноша несколько раз сглотнул и почувствовал, что угроза миновала. Он вновь закрыл глаза и прижал больную руку к груди, чувствуя, как кровь стекает к локтю. Прежде чем лошадь начала медленно раскачиваться, поднимаясь в гору, он услышал ещё: