Онлайн книга «Вурди»
|
Пять прыжков. До дома. До Ай-и. Сколько ударов сердца он медлил? Один? Два? Три? Охотники успели вскинуть луки… Гвирнус прыгнул через забор, и еще прежде, чем ноги коснулись земли, четыре лука сладострастно выгнули спины, четыре стрелы послушно прильнули к звенящей от напряжения тетиве… «Все верно. Им разговоры ни к чему. И мне…» Два прыжка оленя. Первым выстрелил Нарт. Гвирнус не сомневался, что этот выстрел будет самым точным. Не сомневался и в том, что приземлится не там, где ожидало его смертоносное жало. Этому прыжку научил Гвирнуса отец. «Запомни, — говорил он, — есть только один способ выжить. Быть не там, где тебя ждут. Делать не то, чего от тебя ждут. Жить не так, как от тебя ждут». «Даже верить не в то, во что следует верить?» — усмехнулся про себя Гвирнус. «Все. Против меня, Ай-и!.. Почему?» Потерявшее опору тело летело навстречу смерти, когда нелюдим, свернувшись в воздухе (аж хрустнула, не поспевая за его молниеносным движением, полотняная ткань рубахи), прервал полет. Стрела Нарта, чиркнув по предплечью, вонзилась в забор. Три других, пущенные чуть позже, ушли далеко в сторону. «Вурди меня сожри!» — в который раз подумал Питер, глядя, как уворачивается от стрел нелюдим. В этом было что-то пугающее. Странное дело, Гвирнус внушал ему страх не менее суеверный, чем лес. Но именно он, Питер, был сейчас единственным, кто стоял на песчаной дорожке между нелюдимом и домом, а значит, был единственным, кто мог остановить его. Если его не остановит пущенная умелой рукой стрела. Два прыжка оленя! 4 — Убью! — услышала Ай-я громкий крик за стенами хижины, и этот крик придал ей сил. Уже не обращая внимания на боль, на страх, на разрывавший грудь кашель, вслепую, наугад она метнулась к полкам с домашней утварью. Невероятно легко (будто он сам шел ей в руки) нащупала кухонный нож… — Ага! Дверь с грохотом распахнулась, и в светлом проеме, окутанная клубами дыма показалась чья-то темная фигура. — Убью! — повторил вошедший. — Где ты? Эй! Колдунья! Ни хрена не видать! Убью! — хрипел Вислоухий. Он широко растопырил руки и двинулся внутрь. Закашлялся. Упал. Но снова поднялся и принялся шарить руками вокруг себя. Его рука едва не зацепила тяжело вздымавшуюся грудь Ай-и. Женщина крепче сжала нож. Снова накатила боль и вместе с ней — где-то в самой глубине сознания — еще более страшное, чем боль, напоминание. Самой себе. Она, Ай-я, вурди, не имела права убивать! 5 Два прыжка оленя! Еще не успев приземлиться, Гвирнус метнул нож. На мгновение (ноги едва коснулись земли) нелюдим опешил. Он вовсе не собирался расставаться с оружием. Невероятно, но казалось, не он, Гвирнус, не его рука сделала это — нож метнул себя сам! Кто-то (раненый?) громко вскрикнул, но не было времени оглядываться по сторонам. Гвирнус уже мчался по песчаной дорожке, видя перед собой лишь побелевшее лицо Питера. В руках Питера нож. («Теперь вот бейся с ним безоружный», — почти равнодушно подумал нелюдим). Шестое чувство уже подсказывало: стоявшие в стороне охотники вновь натягивают луки. Он таки скосил глаза и увидел, что Плешивый неуклюже бежит ему наперерез. Будь там, где тебя не ждут. Питер ждал. Зато Плешивый — нет. Гвирнус резко метнулся вправо, к Плешивому. И вовремя. Снова раздался крик, и нелюдим понял, что какая-то из пущенных в него стрел настигла свою жертву. Он не видел, как внезапно выскочивший из густого малинника охотник (из тех, что пробирались через двор Керка) остановился, будто наткнувшись на невидимую стену, и упал лицом в траву. Второй, верзила с покрасневшим от бега лицом, размахивая даже не ножом — топором, бросился на помощь застывшему как камень Питеру. Теперь подходы к дому перекрывали трое. Слева от песчаной дорожки выскочивший из малинника верзила. Прямо — почему-то дрожащий всем телом («От страха? не может быть!») Питер. Справа — на вытоптанных грядках — громадная туша Плешивого, на мгновение заслонившая нелюдима от направленных в его сторону луков. Трех луков. Ибо обладатель четвертого — самый опасный из всех — Нарт был мертв. Охотничий нож Гвирнуса попал прямо в сердце. 6 Она сразу почувствовала этот пьянящий, опасный запах. Запах смерти. Его не могли заглушить ни дым, ни вонь, исходящая от шарящего по хижине рыболова. Это случилось, когда упал с пробитой грудью Нарт. Несколько мгновений — и тело Ай-и охватила невероятная легкость. Ни боли. Ни страха. Вернее, страх был. Но совершенно другой. Тот, что воспитывался в ней с самых первых дней рождения. Сначала всеведущей бабкой. Потом матерью. Потом — жизнью. Страх не быть Ай-ей. Но сейчас, загнанная в ловушку, она не хотела бояться. Это случилось, и в том не было ее вины. В том было ее спасение. Ай-я потянулась, ощущая приятную ломоту во всем теле («Да. Так оно и должно быть»), бросила на пол нож (теперь она обойдется и без него)… Шагнула вдоль стены, тихо обходя все еще шарящего в поисках колдуньи рыболова. Он ничего не услышал. Ибо она могла ходить тихо. Очень тихо. Не ходить — красться, выслеживая, о! даже не выслеживая — а почему бы и нет? — играя со своей добычей. Ее преследователь громко рыгнул. «Хворь», — поняла Ай-я. Вурди не боялся хвори. Ай-я облизнула пересохшие губы. — Где же ты, а? — внезапно растерянно спросил Вислоухий. — Мне плохо, — пожаловался он. И еще — зло, коротко: — Убью! «Как бы не так», — подумала Ай-я. Обострившимся зрением она видела, сквозь полутьму и клубы дыма, как лицо Вислоухого вдруг сморщилось и он, схватившись за живот, согнулся пополам: — Ты меня вылечишь, да? 7 Плешивый был уже в двух шагах. Не мешкая, Гвирнус бросился на землю в ноги опешившему от неожиданности охотнику, который, споткнувшись о нелюдима, катился по грядкам и сбил с ног зазевавшегося верзилу с топором. Но и этого Гвирнус не видел. Кувыркаясь по раскуроченным грядкам, он на мгновение ощутил запах земли и тщедушных веточек укропа; ладонь обожгла невесть когда выросшая крапива. Потом внезапно, как во сне, возникло оскаленное, перепачканное землей лицо Нарта. Мертвого Нарта. Торчащий из его груди нож. Две стрелы вонзились в землю рядом с нелюдимом («Тоже мне, стрелки»). Третья нарисовала на щеке мертвого охотника ярко-алую полосу. «Ну же!» — подстегнул себя нелюдим. |