Онлайн книга «Вурди»
|
— Это я, — глупо сказал охотник, — не бойся. Молчи. Свободной рукой потянулся за ножом. — Ты вурди, — без всякой злости сказал нелюдим. Женщина моргнула. — Ты знала, да? — спросил Гвирнус, вовсе не желая слышать тех слов, которые она пыталась сказать ему, — он чувствовал, как шевелятся под его ладонью горячие сухие губы… — Тсс! Они… Они все равно убьют тебя. Тебя и… Он умолк, и сам еще не веря тому, что собирался сказать. В глазах Ай-и мелькнул ужас — она поняла его и без слов. — Я… не трону их, — сказал нелюдим. Райнус, Аринка… У него еще теплилась надежда, что дети… Его дети. Не его — их. Да. Он уйдет. Уйдет, чтобы унести эту надежду с собой. Он уйдет, но сначала убьет вурди. — Никто не узнает, — сказал охотник. — Никто не тронет тебя… Я сам… — Смотрите-ка! Таисья! — Эй, Таисья! А где же Тисс? — Сходила бы, что ли, за Ай-ей. А то вон на детях ихних лица нет. — А твой-то хорош! С утра, вишь, морду нацепил! — Вот и притомился. — Спит небось. Он уж ко мне заглядывал, прикладывался… — Врешь ты все, Настька! Когда ж это он успел? — А с утра и успел. Да и не ко мне одной… — Тише вы! Ты чего полуголая вылезла? Простынешь ведь! — С чего это вы возле дома жечь вздумали? — хмуро спросила Таисья. — Так ведь твой-то с утра сам звал. — Верно. Медовуху обещался вынести. — Обойдешься. — Вредная ты баба! То ли дело твой… — Лай! — Таисья зябко повела плечом. — Зайди-ка помоги. — Своего ей мало! — хихикнул кто-то из женщин. — Ты идешь, да? — Вот! — Таисья подвела Лая к лежанке, откинула одеяло. Лай хмуро смотрел на мертвого приятеля. Таисья на Лая. Она ждала. Сколько же нас? Сытых и голодных, смелых и трусливых, любящих, ненавидящих, уже познавших жажду и еще только предчувствующих ее? Лай неловко склонился над мертвым телом. Крякнул: — Кто его так? — Я. — С ума, что ли, сошла? — Может, и сошла. Лай озадаченно посмотрел на женщину. Почесал потную шею. Не очень уверенно сказал: — Врешь ведь. Тут вон как разорвано. Будто зверь какой… — Вурди, — усмехнулась Таисья. — Тьфу! Замолчи, дура! Воды, что ли, дай. Душно тут у вас. Ну чего уставилась, а? — Вот! — Таисья подбежала к полкам с кухонной утварью, достала кувшин. Поднесла охотнику: — Так пей. Он взял, поднес ко рту, торопливо глотнул. Покосился на Таисью — женщина пристально смотрела на него. — Фу! — Хорошая. Колодезная. — А воняет вурди знает чем, — сказал охотник, вытирая губы рукавом полушубка. — Ты мою воду не кляни. Или тебе другой какой надобно, а? — Зачем звала? — Погоди, кувшин отдай. — На, — охотник протянул ей кувшин, — что-то уж больно весела. При мертвом-то муже… — На тебя и не угодишь. — Таисья игриво тряхнула головой. — Дура! — буркнул Лай. Ему было нехорошо. Голова кружилась. Гортань пересохла от жажды. «Странная у нее… вода», — думал охотник, поглядывая на мертвого Тисса. Что-то притягивало его взгляд. Да, они самые. Темно-красные сгустки подсохшей уже крови… На горле… Вурди? Какой, к вурди, вурди! Лай вдруг почувствовал, что его неудержимо тянет к этим сгусткам. А если провести острым ногтем по подсохшей ране… То… — Эй! — Таисья толкнула охотника плечом. — Совсем спятил? — Д-дура! — неуверенно сказал Лай. — Я-то дура, а ты… — Она вдруг осеклась, хитро сощурилась: — На себя-то посмотри. Вон там. На щеке. — Что это? — Лай прикоснулся ладонью к щеке, отдернул ее, будто обжегся невидимым огнем. Вроде волосы. Щетина. Но уж больно жесткие. Длинные. Не его. — После поймешь, — усмехнулась женщина, подошла к лежанке, ухватила голые ноги мужа. — За руки бери. Не век же ему здесь лежать. Самое время… к костру… 2 — Ой ли ты горишь, ой ли не горишь, протяни свои алы рученьки да на наше угощение, еловое да березовое, сосновое да всякое, плохое ли, хорошее, доброе ли, злое, веселое да не очень. Будет сегодня ночь, а завтра день… Отойди, старый пень, мешаешь ведь. — Я. — Гергамора зло зыркнула на сунувшегося было к костру охотника, тот испуганно отпрянул, наступил на ногу стоявшей возле Настасье. Получил весомый тычок в спину. — Гляди, куда лезешь, волчья голова! Вокруг засмеялись. Охотник ухватил было руками напяленную по самые плечи маску, но вдруг передумал. Буркнул что-то неразборчивое. Поспешил отойти в сторону от костра. Его могучая спина мелко вздрагивала. То ли плакал, то ли смеялся — и не разберешь. — А полушубок-то! Вишь рванье какое, — сказал кто-то из охотников. — Эй, — окликнула отошедшего Настасья, — ты откуда такой взялся? Что-то не признаю я тебя, а? — Ой ли люди добрые да не добрые, — снова принялась гнусавить Гергамора, — будет день длиннее да ночь короче, огню гореть — в носу свербеть… Ну что спиной встал? — Не из наших он, — сказала вдруг Настасья. — Да не чужой я. — Охотник вдруг повернулся к костру. — Так и покажись, коли не чужой. Вокруг смеялись. — Что, не видишь, дура? Гилд это. Гилд. — Вернулся? А нелюдим? — Керка-то куда подевал? Вроде вместе были… — Пускай. Сегодня-то. Слышь, что Лай говорил. Гвирнусу-то не до того… Костер жадно лизал лиловые сумерки… Разгоряченные лица. Жадно тянущиеся к теплу руки… Они смеялись. Они уже не замечали, что плечи Гилда под косматой мордой по-прежнему вздрагивают. И не поймешь ведь — то ли от смеха, то ли от слез. Зато вышедших из Тиссова дома заметили сразу. Едва они появились на крыльце. Первым — спиной, держа мертвое тело под мышки. Лай. Следом, с трудом удерживая закоченевшие ноги мужа, Таисья. — Ну тебя, — ругался непослушным языком охотник, — сам бы и то скорее вынес. Отпусти. |