Онлайн книга «Бог одержимых»
|
— А если девочка? — Без оглан халвасы старый Рифат тебя не примет. — Пока мне достаточно, что меня принял ты. А ваши обычаи у меня вот где… — она свободной рукой звонко шлёпнула себя по ягодице. — Тогда не будем мешкать, — сказал Малик, поддаваясь гипнозу её форм и движений, — и немедленно приступим к добыче маленьких ибрагимчиков. Жена должна угадывать мысли и желания супруга. Мария рассмеялась. — Вот! Теперь смешно! По-настоящему. Милый, когда я без купальника, твои мысли угадать не сложно. А когда ты без плавок, твои желания очевидны! — Иди ко мне, женщина, — теряя терпение, рявкнул Ибрагим. — Твой мужчина решил высечь из тебя искру жизни! Она легко поднялась на борт, и они любили друг друга. … А потом Ибрагим, погладив кольцо индикатора зачатия, пожаловался: — Всё равно белое! Мария в сладкой истоме подняла руку и присмотрелась к кольцу: — Не всё сразу, милый. Чтоб индикатору уловить движение бластоцисты, должны пройти хотя бы сутки. Но можем повторить… контрольный выстрел. Как ты? — Негодница! — нисколько не злясь, загремел Ибрагим. — Кто позволил тебе бесстыжие речи?! — Законы твоих предков, дорогой, — со всем возможным смирением ответила Маша. — Впрочем, мне нравится. И если для признания прав жены требуется сын, будем делать сына! Она поднялась на колени, опустилась грудью на палубу и, целуя кольцо, громко зашептала: — Колечко, колечко, спаси моё сердечко, стань, как небо, синим, а нас порадуй сыном. — В-вах! — выдохнул Ибрагим, глядя на фигуру жены. — Что именно "в-вах", дорогой? — невинно спросила Маша, игриво оборачиваясь к нему. — Магия или моя ноги? — Ноги? — уточнил Ибрагим, вновь чувствуя приятное напряжение. — А если просят дочь, то с чем рифмуют "розовый"? — Я, конечно, могу открыть тебе и эту тайну, — подползая к нему, прошептала Маша. — Но, боюсь, мать-природа может не понять, какая из моих просьб настоящая. — Не придавай Аллаху сотоварищей, — строго сказал Ибрагим. Но она в его строгость не поверила. — Но рисковать не будем. Пусть будет синим. Нам нужен мальчик. А розовый цвет попросишь в следующий раз. Девочки нам тоже нужны… много девочек. — Потому что мужчинам нужно больше жён, чем одна? — невинно спросила она. Обсуждение этой темы обычно оканчивалось ссорой и слезами. — Умираю от голода, — сказал Ибрагим. Мария поцеловала его в щеку и поднялась. Она достала из герметичного рундука под скамьёй пластиковый контейнер с едой и расшитые золотой ниткой халаты из фиолетового шёлка, — подарок её матери на их свадьбу. "Чудная женщина, — подумал о тёще Ибрагим. — Так и не поверила, что у меня на родине такую одежду не носят". — Сейчас я тебя спасу, — пообещала Мария. Приталивая поясок халата, она вспорхнула на спардек. — Сполосни корзину с едой, милый, даже варварам нужно отрабатывать право на пищу! — Варварам? Ибрагим опустился на нижнюю ступеньку трапа и обмыл в море контейнер. — О каких "варварах" ты толкуешь, женщина? — уточнил он уже на спардеке, кутаясь в халат и укладываясь на ещё влажный после уборки хасыр. Мария бросила ему подушку-миндер. — О восточных, — ответила Мария, открывая контейнер. Она красиво разложила голубцы и бутерброды с икрой на огромном металлическом блюде. Отдельными горками высились помидоры, огурцы, редиска и несколько пучков зелени. — О турках, которые всё ещё держат гаремы, а совсем недавно мучили болгар. — Ха! — Ибрагима на минуту отвлекла долма в капустных листьях, но мысль он не потерял: — И это говорит мне дочь народа, в обычаях которого было прятать женщин на горе, а провинившихся соседей вырезать тысячами? — Не на горе, а в горнице, чёрт нерусский, — смеясь, поправила мужа Мария. — И что ещё за история про тысячу зарезанных? — Не "на заду", а "в заднице"? — улыбнулся Ибрагим. — Видно, стал забывать русский… а зарезанных было не одна тысяча, а пять. О зверствах Меньшикова в Батурине слышала? — Нет, — нахмурилась Мария. — Не слышала. — Зверь — существо интернациональное, Мириам, и к вере отношения не имеет. До крови охочие найдут себе оправдание и в Коране, и в Библии. Одно признание Исы: "не мир принёс, а меч", чего стоит? Любой народ хвастает своими рыцарями, но не вспоминает о своих мерзавцах. — Но ты-то из рыцарей? Или кто там у вас — янычар? — Тогда уж "сипахи", — поправил её Ибрагим. — Только это ты мне ответь: кто я? Человек всегда ошибается, когда о себе думает. Ты одна меня видишь, когда никто не видит. За кого почитаешь, тем и буду. — Прямо, как в Библии, — одобрила Мария. — А что до гарема… — Ибрагим сделал несколько глотков шербета с розовым маслом, потом пододвинул миндер к борту и удобно пристроил на подушке голову. — Очень правильный обычай. И в пользу женщин, конечно. — В пользу женщин? — Разумеется. Красивых женщин больше, чем достойных мужчин. Зачем же отнимать возможность у красивой женщины прожить жизнь в достатке и благополучии? Дать красивое потомство своему народу. Думать о воспитании детей, развивать свой ум и тело… — Если всё так прекрасно, почему для меня, для женщины, сама идея "гарема" отвратительна? — Наверное, по той же причине, по которой о зверствах турок на Балканах ты знаешь, а о Батурине — нет. Но от Москвы до Стамбула — две тысячи километров, а до Батурина — шестьсот. Социодрессура. Смешно… — Нет, — обиженно заметила Мария. — Не смешно! И кто будет определять, достоин мужчина гарема или нет? — Женщины, конечно. Речь ведь не о насилии, а о возможности нескольких женщин получить защиту у одного покровителя… — Чушь! — фыркнула Мария. — Женщины не нуждаются в покровительстве. Мы можем сами о себе позаботиться! — Разумеется, — сыто кивнул Ибрагим. Он наслаждался беседой. — И эту возможность вам дали мужчины. Разумный человек не будет перечить женщине. Он уступит ей то, чего она хочет. Поиграет и сама бросит. Аллах сделал нас разными, чтоб в караване мы были сильнее. И утверждать равенство мужчины и женщины то же самое, что идти в далёкий путь по пустыне без верблюда… — Это кто из нас верблюд? — сварливо осведомилась Мария. — А вот это зависит от ситуации. Если и впрямь пустыня, — верблюдом будет муж. Сильный и выносливый. Но если на коврах с шербетом, то — женщины, владелицы истинных наслаждений. — Этому твой ислам учит? — Ислам "не мой", — спокойно ответил Ибрагим. — Ислам сам по себе. Любой обладатель рассудка будет мусульманином. Потому что это выгодно. |