Онлайн книга «Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса»
|
Нужно убедиться, что я тут командую. Я поелозил немного. Да, похоже, этот концерт даю я. Пока, по крайней мере. Когда лидировал Чакал, все воспринималось иначе, будто… И как же? Да, тут так просто не объяснишь. Тогда я чувствовал вкус соли. Слышал звук виолы. Представлял себя в четырехмерной сфере. Что-то вокруг изменилось. Движения носильщиков замедлились, и ритмичность нарушилась, словно они приближались к месту назначения. Воздух стал другим. «Я знаю это место», — крикнул вдруг Чакал. Он волновался, чего не было прежде. Им овладела не ярость, не паника, скорее подспудная тревога. «Наша беседка, — переживал он. Место, откуда происходит наша глина». Мы находились вблизи Болокака, его родной деревни. Перед моим мысленным взором возник заросший лесом овраг, журчащий звук перешел в бульканье струй и шум падающей воды. «Ты немного расстроен», — обратился я к нему. Он не ответил. «Знаешь, — предложил я, — мы с тобой наверняка сумеем состряпать договор а-ля тайм-шер по владению телом. Ну, скажем, ты будешь главным, когда мы едим или занимаемся сексом, а в остальное время я…» Где воздух? Я попытался сделать вдох. Ничего. Проклятье. Я напрягся и повторил попытку. Закупорено. Ну-ка… Так, теперь получилось. Я очистил нос. Воздух, просочившийся внутрь, принес прохладный сладковатый бодрящий залах глины и примешанные к нему слабые ароматы жареной кукурузы, чего-то похожего на креозот, сдобренные щепоткой запаха живодерни и прокисшего топленого жира. Пахнуло кардамоном. Может, это орхидеи? Мой запах, думал Чакал. Мой. Хрр. Снова задыхаюсь. Ну-ка. Возьми бразды правления в свои руки. Овладей нервной системой. Мы словно затеяли игру — двое ребятишек из детского сада сидят на качелях и каждый пытается удержаться у земли. Чуть подайся назад или подвинься в сторону — и ты либо останешься внизу, либо взлетишь вверх. Ты настолько начинаешь чувствовать вес и положения своего противника, что у тебя возникает ощущение, будто вы сиамские близнецы. Хррр. Дыши. Давай. Нет, что бы там ни говорили, нельзя покончить с собой, проглотив свой язык. Самое большее, что можно сделать, пытаясь совершить самоубийство в условиях, когда твоя свобода ограниченна, — это откусить себе кончик языка или кусок губы, а дальше надеяться, что истечешь кровью до смерти. Но и это далеко не верный способ. Да что там, сержант морской пехоты пошел на это в Ираке в 2004 году после Салат-аль-Иша, но повстанцы утром нашли его и привели в чувство. Кроме того, губка у меня во рту не позволяла Чакалу сделать это. Правда, известны случаи, когда похищенные задыхались из-за кляпа во рту, и Чакалу эта идея очень нравилась. Я проглотил пузырь воздуха. Не позволю меня удавить. Нашел связь с легкими и надавил, скрежеща суставами рук и ног. Я такой же крутой, как ты, и командую тут я… На востоке наше дыхание останавливается, На севере останавливается, Наше дыхание мертво, Оно останавливается, оно умирает, останавливается… Я решительно не мог дышать, напрягался, извиваясь всем телом, но ничего не получалось. Легкие подчинялись Чакалу. Черт побери, я пыхтел, хрипел, в ушах у меня шипело, как игла в запиленной канавке в конце звуковой дорожки первого выпуска виниловой пластинки «Metal Machine Music». [570] Сердце колотилось, будто я несся вверх по лестнице. Тринадцать пролетов. Мой язык распух до размеров теннисного мяча. Лицо серо-зеленое… Оно останавливается, прекращается… Выпусти воздух. Выпусти. Черт. Ерунда какая-то. Те, кто тонул, но чудом спасся, говорят, что наступает момент, когда невольно приходится выдохнуть, хотя и понимаешь, что вода заполнит легкие и ты захлебнешься. Но Чакал обладал недюжинной силой воли, впрочем, это слишком слабо сказано, он исполнился решимости довести задуманное до конца, он хотел нас обоих утопить в двуокиси углерода, и на секунду мне показалось, что я ныряю на дно океана, которое кишит ультрамариновыми Phyllidia varicosa и рубиновыми кораллами. Еще одно мгновение и… Проклятье. Хрр. Удар. Ш-ш-ш-ш-ш. Кулаком в живот. Глоток воздуха. Ха! Непроизвольная реакция. Пальцы в рукавице разжали мои зубы, залезли мне в рот и вытащили кляп, как пробку из сливной трубы. Воздух со свистом ворвался внутрь, и моя грудь раздулась. Хорошо. Треск. Хрустнули челюстные суставы. Все равно спасибо доброму и нетребовательному Богу. А я уже боялся, что вы, ребята, уснули. Кретины, пора действовать. Кто-то сунул мне в рот палку, чтобы он не закрывался, да, да, нет, нет, нет, нет-нет-нет-нет-нет… Заткнись, подумал я. Они не хотят, чтобы я умирал. Ты понял? Умри, нужно просто умереть, Мы умираем, мы умираем… Спасители держали меня вертикально, и один из них отрабатывал на мне прием Хаймлиха, [571] однако я продолжал тихо отходить в мир иной. Нет, Чакал не заставит меня задохнуться. Это невозможно. Мои предки не дадут мне умереть, не дадут, не дадут… Шлеп. Я выдохнул все. Хррр. Руки в рукавицах снова поставили меня на ноги. Я дышал. Хорошо. Шаг в верном направ… Боишься, ты так боишься, Ты грязный, нечистый, Ты боишься, боишься… «Так, ну хорошо, что теперь?» — бросил я Чакалу. Как это ни глупо, но меня все еще мучил стыд. Конечно, я испугался, и Чакал знал это, и он знал, что я знаю, что он знает это. В таких отношениях о приватности думать не приходилось. Я хорошенько поразмыслил и пришел к выводу: да, моим самым сильным и непреходящим чувством до сего момента был обыкновенный стыд. «Ты слишком невежествен, чтобы бояться. — Я решил оскорбить его. — Ты, как и все остальные, веришь в то, что тебе наговорили, когда…» «Ты не из тринадцатого б’ак’туна, — парировал Чакал. — Ты все выдумал. И свою жизнь тоже. Картинки, передающиеся по воздуху, каноэ, летящие к луне, коробка размером с твой язык, знающая больше, чем ты, — все это наглая ложь». «То, о чем я рассказал, действительно кажется невероятным. Но я не обманывал тебя. Нельзя придумать спираль ДНК, Китай, Анну Николь Смит». [572] «Б’ааш? Неужели? Все это существует на самом деле? А может, ты просто-напросто запутавшийся во лжи дух зла? Последнее больше похоже на правду». |