Онлайн книга «Подставная фигура»
– Спецшкола, международные контакты, постоянная языковая практика. Может, перейдем на русский? Отец покачал головой. – Я его почти забыл. Да и лучше, чтобы язык был понятен персоналу. – Хорошо, – согласился Макс. – Знаешь, я боялся этой встречи. Боялся увидеть чужого незнакомого человека. А увидел своего отца. Может, поужинаем вместе? Ведь вас отпускают ненадолго? Отец едва заметно улыбнулся. – Да. Но на шпионов и других государственных преступников это не распространяется. – Жаль. Но я рад, что ты прекрасно выглядишь. Мне кажется, от тебя пахнет дорогим одеколоном. Или морским ветром... – Это ассоциативное восприятие. Через телефон запах не передается, через стекло не проходит. Но одеколон у меня действительно неплохой. – А мама не постарела? – О, мама! – отец подкатил глаза. – Она в великолепной форме. У нее просто вторая молодость. Максу показалось, что в последних словах прозвучал сарказм. За стеклом появился охранник. – Пора заканчивать, – сказал отец. Лицо его как-то сразу потухло. – Ты ни разу не назвал меня по имени... Как меня зовут? По-настоящему? – неожиданно для себя спросил Макс. – Ведь я не Максим на самом деле, и никакой не Карданов... Кто я? Отец напряг желваки, подумал. – Сейчас не время и не место говорить об этом. Извини. До свидания. Я надеюсь, что оно не за горами. Ведь так говорят в России? Том Томпсон улыбнулся, встал и, не оборачиваясь, направился к выходу. Охранник пропустил его, вышел следом и закрыл дверь. Макс посидел, сделал несколько глотков из фляжки, покрутил неуместные здесь цветы. Только что он встретился с профессионалом, разведчиком высочайшего класса, нелегалом Птицей. У таких людей есть десятки тайников в душе, куда они привыкли складывать самые сокровенные чувства. Но это была встреча с отцом, и тот не пользовался тайниками. По крайней мере, Макс был в этом убежден. Он отхлебнул виски в последний раз, спрятал фляжку в карман и вышел. Сейчас ему хотелось только одного: добраться до гостиницы и повалиться спать. Бархатистые темно-вишневые розы остались лежать на столе комнаты для свиданий. – Ну что? – спросил его следующим утром в «Бинго-Бонго» обладатель трех подбородков, неторопливо разворачивая газету. Он выглядел усталым и невыспавшимся. Наверное, вредно пить столько пива. – Я видел его, – сообщил Макс. – Мы узнали друг друга. Он хорошо выглядит, настроение бодрое... – А мать? – Приболела. Давление. Врачи не разрешили свидания. – Это плохо. Как ваши впечатления? Нервозность, наигрыш, фальшь? – осведомился толстяк, не отрываясь взглядом от портрета Джона Мейджора на газетной полосе. – Исключено, – уверенно сказал Макс. – Он был абсолютно искренен. С ними все чисто. – Это хорошо, – сказал обладатель трех подбородков и почесал один из них. Он не разделял уверенности Макса. Потому что наблюдение, установленное резидентурой, показало: за два часа до свидания Карданова с отцом в ворота Уормвуд-Скрабз въехал «Ситроен-ХТ» с затемненными стеклами. Он не принадлежал сотрудникам и не входил в число обслуживающего и служебного транспорта. Да если бы и входил, то все равно должен был остаться на внешней стоянке. Внутрь заезжают только фургоны для перевозки заключенных. – Какие у них планы? – Собираются возвращаться в Москву. Беспокоятся, станут ли решать их проблемы – с жильем и всем остальным. Три подбородка задвигались, пропуская внутрь картофельный салат. – Конечно, все будет решено! Спустя четыре часа, когда Карданов уже спал в гостинице, «Ситроен» покинул пределы тюрьмы, проехал пять миль в южном направлении и въехал на территорию военно-воздушной базы. Полосатый шлагбаум «отрубил хвост», однако сотрудники продолжили наблюдение и зафиксировали через тридцать минут взлет небольшого вертолета, который совершил кратковременную посадку в аэропорту Хитроу, после чего вернулся обратно на базу. – Значит, все чисто и никаких подозрений? – задумчиво переспросил Худой. – Никаких, – подтвердил Макс. – Отлично, так и доложим. Специалист из технической разведки посольства вошел в компьютерную сеть аэропорта и провел выборку пассажиров, прибывших сегодня в Лондон утром и отбывших сегодня же в районе 17 часов. Таких оказалось всего два: некто Ф. Руффиц прибыл в шесть тридцать из Лейпцига и в Лейпциг же улетел вечерним рейсом и Р. Пиркс, прилетевший в 7.55 из Ниццы и севший на обратный самолет в 18.40. Вариант «Ф. Руффиц» был отметен уже через несколько минут, когда уточняющий запрос на главный компьютер показал, что это женщина – Фанни Руффиц, гражданка Германии, 1970 года рождения. Предварительная проработка варианта «Р. Пиркс» дала положительные результаты: Рональд Пиркс, год рождения – 1938-й, подданный Великобритании, проживает постоянно в Ницце. Но именно в Ницце и встретил Артур человека, которого он принял за Томпсона! Информация начинала подтверждаться, петля затягивалась: французская резидентура поручила задание провести опознание Пиркса. Теперь это дело дней. Толстяк доел свой салат, вздохнул, цыкнул сквозь зубы. – По бокальчику? Кельнер поставил на стол четыре бокала темного. От пива Макс решительно отказался: он еще не отошел после вчерашнего виски. Но Худого это не смутило – он спокойно выцедил бокалы в одиночку, один за другим. Из аэропорта Макс позвонил Маше. – Ты уже возвращаешься? – обрадовалась она. – Во сколько прилетаешь? Отлично! Я буду на работе, а вечером созвонимся. Я уже соскучилась! В самолете он сразу же заснул и проспал весь полет: сказывалось нервное напряжение последних дней. Проснувшись, почувствовал себя бодрым и отдохнувшим, отхлебнул виски из фляжки и принялся смотреть в иллюминатор, будто надеясь с двенадцати тысяч метров увидеть Москву. * * * На Кутузовском ждала неудача. Алексей Иванович наведывался туда трижды, причем последний раз пришел в семь утра, когда даже самые занятые люди, если только они не работают в литейке, должны еще сидеть дома. Но он напрасно стоял, согнувшись над ящиком домофона, и прислушивался к его гробовому молчанию. Квартира Евсеева была необитаема. Веретнев набрал номер соседней квартиры, и спустя минуту заспанный женский голос ответил ему: «Кто?.. Инна Андреевна? Не знаю, давно ее не видела. Скорей всего в Жуковке, на даче...» Веретнев терпеть не мог Рублевское шоссе с его свирепыми гаишниками из спецбатальона, подчиняющегося отнюдь не милицейскому начальству, трехметровыми заборами, оснащенными камерами наружного наблюдения, и бешено проносящимися лимузинами с мигалками и особыми номерами, от которых, словно брызги, разлетаются к обочинам машины рядовых граждан. Раньше тут носились черные правительственные кортежи, и с ними все было понятно: кто, почему, по какому праву. И можно было быть уверенным, что тебя не собьют для забавы да не выстрелят из окна ни с того ни с сего. Теперь такой уверенности нет. |