Онлайн книга «Подставная фигура»
Раздался щелчок, выкинулось из потного кулака мутное лезвие, но уверенности не прибавило: все равно что с обрезом одностволки против танка... – Брось! – приказал мужик страшным голосом. И Лобан бросил свою последнюю надежду. – А ты не такой дурак, как кажешься, – похвалил мужик, и у Лобана появилась надежда, что все обойдется. – Пойдем, поговорим по душам... Железная рука вцепилась в подмышку, вздернула слегка и, как крюком подъемного крана, потащила на огороженный квадрат стройки. Лобан скосил глаза вверх. Огромный мужик разглядывал его с отстраненной брезгливостью, как филин прижатую когтистой лапой крысу. – Слышь, возьми бабки. – Пошарив за отворотом куртки, Лобан вытащил несколько смятых стодолларовых купюр. – Если мало, я еще принесу... Рука с деньгами судорожно шарила по кожаному боку мужика. Но тот предложением не заинтересовался. Братва знает, что признаваться нельзя никогда и ни в чем. Но сейчас Лобан нарушил это непреложное правило. Да. Да. Он все вспомнил. Да. И как рвал ей волосы, когда вместе с Мазом тащил в бойлерную. Да. Белый полушубок. Она не успела закричать. Да. Били по спине, груди, животу, он сам и бил. Нет, он не помнил, сколько раз. В почки. Да. В солнечное сплетение. Да, это он говорил ей: «На мужниных кишках висеть будешь». Да. Да. Он снял колготки, трусы, сапоги... Да. Он первым, потом Маз... Да... Да. Лобан многое вспомнил. Каждое «да» сопровождалось тяжелым, как молот, ударом. В темноте пустыря лицо мужика казалось ужасающей маской смерти. Да. Да. Да. Лобан каждый раз падал в грязь, и каждый раз он его поднимал и снова спрашивал: «А помнишь?..» Да! Да!.. Лобан давно распростился с собственными яйцами и почками, свободно болтались перебитые ребра, от дикой боли он несколько раз обоссал штаны и чуть не перекусил надвое язык. Да!! Да!! Но он хотел жить. Без языка, без почек, без яиц. Только жить. Он умолял. А мужик казался таким же спокойным, как и вначале, он не орал и не дышал в лицо. Он размеренно выколачивал из Лобана жизнь, как пыль из ковра. Сам Лобан делал это много раз, но тогда он отнимал жизнь у других, а рядом одобрительно гудели дружки. Теперь жизнь по каплям забирали у него. Рядом никого не было, братва осталась далеко, Догоняйло отдает концы под мусорными баками, здесь только пустырь, луна и забитые сваи... И свежий чистый воздух, которым не надышишься... – Не убивай... не надо, пожалуйста... – прохрипел Лобан, чувствуя, что еще удар, и – все, конец, кранты. – Я больше никогда не буду. Я лучше отсижу сколько надо... Только оставь... Мужик полез в карман. Лобан сжался. Но тот достал картонную пачку, извлек сигарету, бросил в рот, поднес зажигалку... Но не прикурил. Бросил короткий взгляд на бесформенное тело, пожевал сигарету. – Ну и как? Тебе понравилось трахать мою жену? Что молчишь? Отвечай! Отвечай, а то хуже будет! И правду! Каждому ясно, что правильного ответа тут не дашь. Да страшного мужика и не интересовал правильный ответ – его устраивал любой. И Лобан был не в том состоянии, чтобы выбирать, какое слово лучше. – Да... – Громче! Понравилось?! – Да. Понравилось. Мужик вздохнул, наклонился, одной рукой взялся за окровавленный подбородок, второй за затылок. – Не надо! Не на... Резкий рывок, хруст шейных позвонков, и Дмитрий Лобанов перестал существовать на этом свете. Он лежал на животе, но лицо смотрело вверх, прямо на желтую луну. Фокин вытер испачканную руку о куртку убитого, выпрямился, щелкнул зажигалкой. Но поднести огонек к сигарете не мог: сильно дрожали руки. – Ладно, потерплю еще, – тихо сказал он и выплюнул изжеванную сигарету на изуродованный труп. – Осталось достать заказчика... * * * Фокин был возбужден и испытывал острый голод. Домой идти не хотелось. Он вспомнил, что «Козерог» работает до трех часов, и, остановив такси, отправился туда. В небольшом помещении никого не было, пахло сигаретами и перестоявшей пищей. Блондинка Лиза собирала со столиков зеленые скатерти, аккуратно встряхивала и складывала пополам. Увидев Фокина, она удивленно улыбнулась. – О-о-о, как вы сегодня поздно... Наверное, со службы? – Да, – кивнул тот. – Покормишь? Улыбка изменилась – стала приветливой и доброжелательной. Так улыбаются своим. И действительно: раньше она только догадывалась, что он из Конторы, а сейчас спросила и получила ответ. Обстановка расположенности и доверительности возникла сама собой. – Чанахи, жульен, салаты не советую – уже перекисли с утра... А вот свежих эскалопов могу поджарить. Есть зеленый горошек, маринованные грибочки... – Давай, – еще раз кивнул Фокин. – Мяса побольше. И водки грамм триста. Прямо сейчас... Пока Лиза стряпала и накрывала на стол, Фокин вдруг вспомнил, что после Татарина он тоже остро испытал голод, и после Маза разыгрался зверский аппетит... Потом он жадно ел мясо, пил водку, ложкой отправлял в рот сладковатый горошек и скользкие острые грибы и снова ел мясо... Через некоторое время к нему подсела Лиза, она причесалась, обновила полустертый карандашный контур вокруг глаз, освежила помаду на тонких губах. – Выпьешь? – Не дожидаясь ответа, Фокин плеснул водки во вторую рюмку. Лиза, не жеманясь, выпила. – Можно? – И тоже, не дожидаясь ответа, закусила горошком из его ложки, посмотрела внимательно. Глаза у нее были прозрачными и откровенными. – У тебя что-то не в порядке? – С чего ты взяла? Пряный аромат ее духов с трудом пробивался сквозь запахи кухни и застоявшийся табачный дух. Она пожала плечами. – Чувствую. От тебя веет напряжением. И злостью. – Да нет, все нормально... Он машинально поискал сигареты и с недоумением вытащил из кармана смятый ворох стодолларовых бумажек. Брезгливо отбросил, комок перелетел через стол и упал Лизе на колени. – Что это? – Это тебе. – Мне? – удивилась барменша и привычно пересчитала купюры, складывая их портретом в одну сторону. – Ого! Восемьсот баксов! За что? – Просто так, – буркнул Фокин. – Дай еще водки. – Сейчас, – сказала Лиза и встала. – Только дверь закрою... Фокин проводил ее взглядом, осмотрел обтянутые короткой юбкой бедра, чуть кривоватые ноги в черных колготках и открытых домашних шлепанцах и понял, что аппетит у него проснулся не только на еду. В половине третьего ночи он с набитым свининой, грибами и зеленым горошком желудком прямо на полу остервенело таранил теплую, будто наскоро подогретую Лизину промежность, словно задался целью прикончить податливую смазливую блондинку, которая лежала под ним, подогнув к подбородку беззащитные колени и вытаращив очумелые глаза. Она разделась до пояса снизу, и сейчас голые ноги резко контрастировали со строгой белой блузкой, «черной бабочкой» и официальной именной табличкой, наполовину прижатой мягким, с синими прожилками бедром. |