Книга Игроки Господа, страница 56 – Дамиен Бродерик

Он лежал на боку, наполовину скрытый упавшим крыльцом веранды. Огромный кусок каминной трубы сломал ему плечо. Я отшвырнул кирпичи в сторону, поднял неподвижное тело на руки. Активная физическая работа сделала меня сильнее, но я все-таки спотыкался от тяжести. И ничего не видел от слез.

— Дай мне Звездную куколку, — прорыдал я и унес пса в темноту, за порог.

Там я опустил Дугальда рядом с тетушкиной койкой, вытер слезы тыльной стороной руки и приступил к осмотру повреждений. На его шерсти засыхала кровь. Какая-то ее часть вытекла из моих собственных порезов, однако упавшая труба раздробила плечо передней правой лапы, сломав половину ребер, торчавших под мехом и, что самое ужасное, выбила правый глаз. Я издал леденящий душу отчаянный стон. Всего несколько минут назад я видел человека, несчастную миссис Эбботт, сидящую мертвой за кухонным столом — и почти ничего не почувствовал. Ведь Добрый Ду был моим другом]

— Излучи его обратно! — взмолился я, глядя на Лун.

— Я не могу! Август, это невозможно!

— Можешь! — я цеплялся за ее карман в поисках чудесной штуковины, испускавшей голубые лучи. — Тебе просто надо…

— Дорогой, это не сработает, — Лун тоже плакала, расстроенная моим отчаянием и своей неспособностью помочь.

— Оставь животное в покое, — велел Джулс. — Я прикажу избавиться от останков.

В мгновение ока я оказался на ногах, мои окровавленные пальцы впились в рубашку на его груди.

— Эй!

— Просто заткнись, ты, урод!

— Прости, старина. Я не подумал, что это животное так много для тебя…

Тэнзи застонала. Мы все обернулись к ней, и она слабым голосом произнесла:

— Август, ты должен ему помочь.

Я покачал головой, и слезы снова хлынули у меня из глаз.

— Тетя, мне очень жаль. Дугальд умер.

— Ты можешь исцелить его.

Старая леди была в шоке. Я взял ее за руку

— Дорогая, мы уже ничего не можем сделать.

Она с трудом приподнялась на одном локте и вперила в меня яростный взгляд:

— Возложи на него руки, Август!

Что еще за мистическое безумие? Однако, Тэнзи являлась профессиональной телефонисткой-экстрасенсом, калибровавшей свою работу в соответствии со звездами — которые, как выяснилось, подчинялись какой-то штуковине под названием Ксон. Я решил не лишать ее последней иллюзии. Пожал плечами и, чувствуя себя полным идиотом, опустился на колени рядом с нашей собакой. Положил смертоносную правую руку на его морду, прикрыв кошмарную рану на месте глаза.

Из моей ладони хлынул свет. Господи ты боже мой, я каким-то образом активировал солнечное пламя! Тэнзи хотела этого? Погребальный викингский костер для старого товарища? Но ведь она ничего не знала о моем икс-калиберном оружии, а я, потеряв над ним контроль, мог разнести всю параллель к чертовой матери! Я попытался отдернуть ладонь, однако та словно приклеилась к голове собаки, и рука дрожала, вибрировала какой-то силой, исходящей, казалось, из моего солнечного сплетения и пульсом отдававшейся во всем теле. Свет пронизал коченеющего пса и меня вместе с ним. Что-то струилось и искрилось — информация, водоворот данных. Фрактальные формы изменялись и перестраивались. Я ничего не мог поделать. Рука и ладонь пылали, будто в них вживили сварочный аппарат. Я видел мышцы, сухожилия и кости, а в середине — светящийся клубок Ксон-материи-энергии, накрывший другой клубок, тоже мерцающий, вживленный в голову пса прямо между глазами.

Внезапно свет погас. Я почти ослеп. Моя рука соскользнула. Добрый Ду закашлялся, тряхнул головой и вскочил на ноги. Двумя ясными темно-карими глазами взглянул на коленопреклоненного меня. Его раны исчезли без следа.

— Спасибо, Август, — сказал пес. — Прости за недавнее нападение.

Я снова осел на пол, рыдая и смеясь одновременно, и Дугальд снисходительно позволил мне обнять его за шею.

— Просто делаю свою работу, приятель, — выговорил я и закашлялся. — И, кстати, когда мы убедимся, что тетушка в порядке, я бы очень хотел узнать, в чем же именно заключается эта работа.

— Дорогое дитя, я уже в полном порядке, — отозвалась старая леди бодрым голосом. Она попробовала подняться с койки, но Лун мягко удержала ее. — Ну что ж, суетитесь, если хотите. Иногда, это полезно. Август, иди сюда, я хочу поблагодарить тебя за то, что спас мне жизнь.

На тетушкиных волосах осела известка; я добавил еще пыли, когда нагнулся, чтобы подставить свою щеку под сухой поцелуй и клюнуть Тэнзи в ответ.

— Тэнзи, мне очень жаль, но твоя подруга Сэди Эбботт… — я в смятении замолчал.

— Мертва, бедняжка. Я почувствовала ее уход, — да уж, внучатая тетушка Тэнзи, старейшая телефонистка-экстрасенс, не могла пропустить подобное событие. — Кто-то напал на нас, Август, — продолжила она, тщательно подбирая слова, но с явным удивлением. — Это не было несчастным случаем.

— Я знаю. И не думаю, что они остановятся только потому, что мы сбежали в… сюда, — я обвел рукой темный минималистский приют, по-прежнему не уверенный, что же из себя представляет Матрешечный мозг Джулса. Очевидно, какой-то конструкт. Я поймал взгляд брата. Он недовольно созерцал меня, поджав губы. — Джулс, извини, если мы привели их за собой.

— Это не проблема, — отозвался братец. — Ты соришь.

— Что, прости? — я похлопал по своей одежде, и в воздух поднялось маленькое облачко цементной пыли.

— И все — прямо на чистый компьютрониум! Прекрати. Ты грязный, и тебе чертовски не повредит хорошая головомойка.

— О боже, — устало вздохнул я. — Десятое мытье и перемена одежды за два дня. — Конечно, он был прав, моя голова зудела, а глаза слезились. — Хорошо, Макдуфф, веди меня к воде!

— Нет времени на эту чепуху, — Джулс открыл окно, позвал: — Джуни?

Сестричка шагнула за порог с бокалом шампанского в одной руке и цыплячьей ножкой в другой.

— Позаботься об этом чучеле и почисть его, идет? И быстро, бегом назад.

— Мне больше нравилась борода, — сообщила Джуни, всучивая Джулсу шампанское и кусок мертвой плоти, которые он принял с явным отвращением. — Она придавала тебе вид святоши, а так — ни то ни се. Что ж, идем, молодой человек!

Я взглянул на Лун; девушка кивнула, не двигаясь с места, держа Тэнзи за руку. Джуни открыла Schwelle, и мы оказались в помещении, заполненном мерцающими пузырьками света и крохотными неуловимыми радугами, напомнившими мне о снах Максфилда Пэрриша [32] .

— Почистите его, — кинула сестра в пространство. Ветерок взъерошил мои волосы, потревожил одежду,

словно крошечные пальчики тысяч шаловливых фей. Щеки начали гореть и, подняв чистый палец, я коснулся гладкой, как у младенца, кожи. Судя по всему, невидимые пескоструйные аппараты напрочь содрали верхний слой эпидермиса. Глаза на секунду заслезились, в них защипало — и все стало немного четче, чем прежде. Я снова осмотрел собственные ладони. Исчезла не только кровь — исчезли и порезы, из которых она вытекла.