Книга Японский парфюмер, страница 27 – Инна Бачинская

— Катюха, что происходит? Какой пенсионер?

— Гавриленко, дядин сослуживец.

— Почему?

— По кочану! Я приду в час.

— Давай! Смотри, не ешь ничего, я тебя кормить буду!

* * *

Около часа дня я позвонила в знакомую дверь.

— Катюха! — закричала Галка, распахивая дверь и бросаясь мне на шею. — А я уже волноваться начала — вдруг не придешь!

Была она толстой и жизнерадостной, как всегда. Но от моего взгляда не ускользнула седина на висках, морщинки вокруг глаз и в уголках рта, которых, кажется, не было в прошлый раз. Ради моего прихода Галка принарядилась в синие легинсы и длинный белый свитер, на ногах ее были золотые турецкие туфли с загнутыми носами, а в ушах, о чудо, сверкали золотые сережки.

— Павлик ко дню рождения подарил, полгода деньги собирал! — с гордостью сказала Галка, заметив мой взгляд.

— Галка, ты прямо как Шехерезада! — восхитилась я.

— А то! Ради милого дружка можно и халат снять. Ну, дай хоть посмотреть на тебя! — Она оторвала меня от своей мощной груди и отступила на шаг. — Цветешь! Похорошела, глазки сияют! Неспроста, ой, неспроста! Пойдем в кухню, сейчас ты мне все расскажешь.

В квартире одуряюще пахло жареной рыбой. Оглушительно орал телевизор.

— Ты не одна?

— Одна. Это Шкодик, щенок. Ритка на улице подобрала. Он любит фильмы, где стреляют. Надеюсь, ты голодная?

— Голодная. А что у тебя? Рыба?

— Что дам, то и будешь. И жареная картошка. С пивом!

— Пиво? От него толстеют, не буду!

— Будешь. Классное пойло. Одно название чего стоит! От такого не толстеют. Посмотри на меня! Я что, толстая, по-твоему?

— Ты? Как моделька!

— Правда? Не свистишь?

— Я? Я тебя когда-нибудь обманывала?

Так болтая, смеясь и радуясь, мы шли по длинному, извилистому, полному разного хлама коридору в кухню.

— Осторожнее, — предупреждала Галка, не выпуская моей руки, — здесь Риткин велосипед, а здесь сундук. Смотри под ноги!

— А темно почему?

— Лампочка перегорела, все никак новую не куплю.

— Давно?

— Не очень. Недели три.

Большая кухня напоминала декорации к сюрреалистической пьесе. Беспорядок, царящий там, был не просто беспорядком, а уже как бы произведение искусства. Стены, ради экономии пространства, были увешаны кастрюлями и сковородами, а также пучками сушеных цветов, трав, гирляндами окаменелых скрюченных грибов, лука и чеснока. На нитке, прикрепленной к светильнику, покачивался черный пластмассовый паук с мохнатыми лапами.

— Главное, все под рукой! — Галка уловила мой восхищенный взгляд. — Красота! Садись, Катюха!

Она пихнула ногой к столу одну за другой две табуретки, освободила место для трапезы, и я уселась. Галка достала из холодильника несколько зеленых жестянок пива.

— Будешь? Смотри, какое! «Хе-хей-ни-кен», — прочитала она с трудом. — Павлик купил у себя на фирме, по дешевке.

— Буду! На какой фирме?

— Он же работает, уже полгода. Я же говорила.

— Не помню. Он что, уже окончил свой политех?

— Нет еще, он работает и учится, ты же его знаешь. Кстати, у него начальник вдовец, отличный мужик. Ну, это мы еще обсудим.

Галка ножом спихнула со сковородки в тарелки изрядные порции жареной картошки, пододвинула эмалированную миску с жареной рыбой, ловко откупорила банки с пивом, разлила по стаканам и сказала: — Ну, вздрогнем! За встречу! — Мы выпили.

— Сто лет не ела жареной рыбы! Божественно!

— Конечно, ты ж кофием одним жива. Ты посмотри, на что ты стала похожа! Кожа да кости!

Я пьянею от яблочного сока, чему в свое время немало завидовал дядя Андрей Николаевич, которого забирало только после пятой рюмки, причем далеко не сока. От пива с неприличным названием кухня стала медленно вращаться вокруг гигантского паука с дружески подмигивающими красными глазами, стало уютно и покойно, и захотелось спать.

— Ну, рассказывай! — приказала Галка.

— Что рассказывать?

— Все как на духу! Сначала про пенсионера Гавриленко. Потом — посмотрим.

— Ты меня напоила, чтоб все узнать! — Я погрозила ей пальцем.

— Точно. Поэтому — чистосердечно признавайся. Возможно, это облегчит твою участь.

— Мне уже ничего не поможет! Я не оправдала надежд Леонида Максимовича. У меня с женской логикой… э-э-э… проблемы…

— Сказал кто?

— Он. То есть я. Я сама знаю.

— А кто такой Леонид Максимович?

— Следователь районной прокуратуры.

— Следователь? — изумилась Галка. — Ну-ка, давай колись! Я тебя внимательно слушаю.

— Ага… сейчас. Слушай. В некотором царстве-государстве жил-был один бедный аудитор…

— Чего? Какой… кто?

— Не перебивай!

Я начала со звонка Дианы. Потом рассказала о следователе Леониде Максимовиче Кузнецове, о смерти Елены Ситниковой, о ее муже Ситникове, ее друге Добродееве, о старом актере, о найденном в тайнике негативе и, наконец, о трагически погибшей Алине! Галка слушала, открыв рот. И я поняла, как не хватало мне заинтересованного слушателя, которому можно вот так все выложить, насладиться его изумлением и, отвечая на вопросы, тем самым и для себя расставить все по полочкам. Это вам не зануда Каспар, который все время критикует и насмехается, и не Марсик-Купер, который всегда со всем соглашается и никогда не задает вопросов.

— Я уверена, что разгадка в этой фотографии, иначе бы она не прятала негатив, — закончила я свой рассказ.

— Покажи фотографию! — потребовала Галка.

Она долго рассматривала семью толстяков, отдельных людей на улице и автомобили на дороге.

— Толстяки ни при чем! — наконец сказала Галка. — А вот машина явно подозрительная.

— Почему?

— Смотри, где она припаркована!

— Где? — Я всмотрелась в фотографию.

— Видишь знак «Остановка запрещена»? А ему по барабану.

— Ну и что? Кто шляпу украл, тот и бабушку убил?

— При чем здесь бабушка? Этот тип чувствует себя хозяином жизни — у него есть деньги, законы ему не писаны, паркуется где попало, такой может запросто убить.

— Вообще-то эта машина мне тоже кажется подозрительной. Поэтому я и пришла.

— Ты думала, что это моя машина? — хмыкнула Галка.

— Нет, я думала, что у тебя есть слайдоскоп. Ну, увеличить изображение на стене и рассмотреть номер.