Книга Второй после Бога, страница 58 – Курт Ауст

Об обеде, который скоро должны были принести, о том, что из окон дует, когда начинается ветер, о поносе и саднящих ранах, о крысах, что бегают тут по ночам. Верзила сидел здесь дольше всех, уже месяц, пьяный, он сломал позвоночник одному крестьянину. Он еще не умер, этот крестьянин, но был близок к тому. Верзила считал, что городской судья тянет с судом, потому что ждет, чтобы крестьянин умер, и тогда верзилу можно будет судить за убийство.

– Будь он проклят, этот чертов ловкач! – выбранился верзила и стукнул по стене между нами. Я вздрогнул. – Попадись этот крючкотвор мне в руки, он бы отведал вкус моих кулаков так, что его челюсть выскочила бы у него из жопы.

Все засмеялись, а я окончательно пал духом. При мысли о том, сколько мы с нунцием можем здесь промучиться, меня охватила паника, которую до сих пор я в себе подавлял, сердце заныло, и я заставил себя глубоко дышать, чтобы как-то успокоиться. Если я потеряю сознание, это мне не поможет. Я закрыл глаза и стал думать о Томасе. Поскольку юнкер Стиг, по-видимому, не собирался нам помогать, оставалось надеяться только на Томаса. Юнкер должен был уже давно обнаружить исчезновение нунция и начать его поиски! То, что он до сих пор не появился в ратуше и не потребовал нашего освобождения, должно было означать, что ему плевать на нас. Поедет домой к королю и скажет, что этот Петтер Хорттен… Я отбросил эту мысль, она не могла улучшить моего настроения, вместо этого я сосредоточил свои мысли на Томасе. Каким образом дать ему знать?..

– Простите, – тихо сказал голос рядом со мной.

Я открыл глаза и растерянно посмотрел на фрёкен Сару.

– Простите, что я вас обманула.

– Обманули? Меня?

– И остальных тоже, – прошептала она.

– Почему обманули? Я не знал, что вы кого-то обманули.

И вдруг я сообразил, что это не так. Конечно, фрёкен Сара нас обманула, внушила нам, что она немка. Что она богатая дама.

– Вы имеете в виду, что вы оказались норвежкой? – спросил я.

– Мне пришлось так сказать. У меня не было денег, чтобы заплатить таможне. Все свои сбережения я потратила на покупку товаров. Не подумала о таможенных сборах. Этот благородный господин, этот юнкер был такой… – Она замялась.

– Такой услужливый и доверчивый? – подсказал я.

Она фыркнула:

– Услужливый, но не бескорыстно. Однако я в нем нуждалась. Я приехала в Тёнсберг со всем своим грузом и ни разу не заплатила за него по пути. Пребывание у аптекаря во Фредрикстаде было оплачено, остановка в усадьбе Хорттен тоже, правда, шкипер на судне пытался получить больше, вы, наверное, помните. Этот юнкер позаботился, чтобы я добралась сюда.

Я это помнил.

– Ему нравилось дразнить вас, – сказала она, – нравилось…

– Дразнить меня?!

– Да. Он сказал… сказал, что вы влюблены… – Она замолчала и опустила глаза. Неожиданно я почувствовал вонь. Верзила спустил штаны и отодвинулся на скамье, насколько это позволяла цепь. Я отвернулся.

– Не смотрите туда! – велел я фрёкен Саре. Она наклонилась, желая узнать, в чем дело, охнула и отвернулась.

– Ты еще увидишь, как мужчины проделывают и не такое, – усмехнулся верзила и натянул штаны. – Подожди, тебе и самой тоже понадобится облегчиться или тебя пронесет. После двух-трех обедов в этом трактире всех проносит. Желудок никак не принимает их пищи, хе-хе.

– Вы сказали, что должны поехать с вашим женихом, – напомнил я, чтобы отвлечь ее внимание от соседа. – Сказали это аптекарю во Фредрикстаде, когда юнкер Стиг уехал.

– Я имела в виду не его, – прошептала она и прибавила еще что-то, но так тихо, что я решил, что ослышался. Невольно наклонившись к ней, я переспросил:

– Кого-кого?

– Я имела в виду вас, – повторила она. – Именно вас, хотя понимала, что все подумают, будто я имею в виду юнкера Стига. Но ведь он уже был обручен.

Я все понял.

– Вы хотели меня использовать!

– Нет, – сердито возразила она. – Вовсе нет…

Я сплюнул на пол и потрогал языком качающийся зуб. Трудно было сказать, что меня больше мучило – стук в висках или разбитая челюсть.

– А бутылка, которую вы спрятали в сундуке, когда мы были в усадьбе Хорттен? В ней был яд?

Она испуганно глотнула воздух, но ее тут же охватил гнев:

– Как вы смеете! Вы шпионили за мной?

– Да, – признался я. – Но я не знал, что это были вы, пока не увидел, как вы положили бутылку в сундук.

От гнева ее глаза потемнели, она поджала губы, и я понял, что она не намерена мне отвечать. Я прислонился к стене и закрыл глаза. Попытался забыть, что она сидит рядом со мной.

Мы долго молчали, во всяком случае, так мне показалось, в висках у меня стучало, и любовь болезненным комком застряла в горле.

– Это был бренневин, – сказала она наконец. Я от изумления открыл глаза. – Я взяла его на кухне… Хозяин… у него было так много бутылок… и я подумала, что ему вредно столько пить. Он почти перестал следить за усадьбой. Вот я и взяла одну бутылку для моего дяди.

– Решили, что вашему дяде он вреда не принесет? – презрительно спросил я. Она придумала плохую историю, хотя времени на это у нее ушло много.

– Он… – Она запнулась и начала снова: – Я нуждалась в его помощи и хотела расплатиться с ним этой бутылкой.

Я даже не стал отвечать, только мрачно глядел в пространство. Дурацкая история, такая глупая, что вполне могла оказаться правдой.

– Так вы прихватили и ту копченую колбасу, которой недосчитался хозяин? – В моем голосе слышалась насмешка.

– Нет, колбасу я не брала! – Она была не на шутку возмущена. – Я не воровка! Я бы никогда не украла…

– Нет-нет! Успокойтесь! – Я нервно покосился на своего соседа. – Я вам верю. Вы не брали колбасы… – Я был не в силах говорить о еде, о самогоне или еще о чем-то столь же незначительном. Мне хотелось только прислонить голову к стене и немного отдохнуть.

Она пошевелилась:

– Почему вы тут оказались? И нунций тоже?

Я пожал плечами.

– Недоразумение. Нас скоро отпустят.

– А я не знаю, сколько здесь просижу. – Она вздохнула.

– А в чем ваша вина? – Любопытство во мне все-таки победило.

– Продавала дорогие ткани без разрешения, как вы сами вчера видели… пока не ушли.

Я покраснел.

– Пришел нунций и увел меня. Что я мог сделать?

Она пожала плечами:

– Простите. Это недоразумение. Меня наверняка тоже скоро отпустят.

Я взглянул на нее, и со мной что-то произошло. Я неожиданно рассмеялся. Она удивленно подняла глаза. Потом улыбнулась.