Онлайн книга «Копье чужой судьбы»
Полина вытерла ладошкой глаза. Сергей удивленно посмотрел на нее. – В чем дело? – Я вдруг почувствовала, как это грустно… Не оставляя руль, Сергей одной рукой обнял жену. – Подъезжаем, какой там адрес? – Первая Волоколамская улица, дом пять. – Квартира? – Частный дом. Дом, который располагался по указанному адресу, выглядел неказисто. На калитке висела табличка: «Осторожно: злая собака». Полина улыбнулась: – С детства помню стихи: Я с ними делила и радость и горе. Зачем же такое писать на заборе? А если для них я действительно злая, Я больше не буду. Пусть сами и лают. Сергей улыбнулся и стукнул в калитку. Во дворе тявкнула собачонка. Судя по лаю, она была маленькой и к своим обязанностям относилась формально. Послышались женский голос и медленные шаги. Калитку открыла женщина лет шестидесяти. – Вам кого? Полина достала бумажку и прочитала: – Михайлову Маргариту Владимировну. – Это я. – Здравствуйте. Можно с вами поговорить? – вступил в разговор Сергей. Заметив, что женщина размышляет, пускать их в дом или нет, Полина сказала: – Мы – работники галереи, хотели поговорить о рисунках из чемодана. Аргумент был решающим, Маргарита Владимировна отступила: – Пожалуйста, проходите. По дороге к дому она подхватила на руки рыжего шпица, которому до них не было никакого дела. Изнутри дом был еще меньше, чем казался снаружи. Он состоял из кухни и комнаты, выполнявшей функции гостиной и спальни. Маргарита Владимировна была женщиной полной и постаревшей до срока. Отеки, следствие какой-то болезни, делали ее лицо похожим на подушку в несвежей наволочке. Толстые ноги при ходьбе мешали одна другой и двигались по сложной траектории, напоминавшей знак бесконечности. Она села в кресло, усадив на колени собаку. Сергей и Полина расположились на диване. – Маргарита Владимировна, расскажите, как вы нашли эти рисунки? – попросила Полина. – Это не я их нашла, а внуки, когда играли на чердаке. Летом их привозят родители и они здесь живут. За ними и раньше не уследить было, а тут – подросли. Прошлым летом влезли на чердак и притащили чемодан. Древний, но очень добротный, из коричневой кожи, с защелками и ремнями. Я и подумать не могла, что эти рисунки кому-то нужны. Соседка подсказала отдать их в галерею. – В чемодане было еще что-то? – Какие-то безделушки: старая пудреница, носовые платки, пара шелковых чулок. Сейчас и не вспомню. – Где это все? – поинтересовался Сергей. – Дети растащили. – Неужели ничего не осталось? – Может, и осталось, да где ж я найду… – Маргарита Владимировна, пожалуйста, поищите. – Сейчас? Я же говорю: там была всякая ерунда. – Да хоть бы и хлам. – Полина на ходу изобретала аргументацию. – Рисунки проходят экспертизу. С помощью найденных предметов мы сможем определить период времени, когда художник их написал. Маргарита Владимировна согнала собаку с коленей и тяжело поднялась с кресла. – Да где же мне их найти… Дети затаскали. – Она стала выдвигать ящики серванта. – Хлама всякого много, а чего ищешь, никогда не найти. – Она склонилась, заглядывая в глубину ящика. – Где-то я его видела. Ага, вот он. Она достала предмет, похожий на черный футляр, и протянула Полине. Та спросила: – Что это? – Веер, он тоже был в чемодане. Полина покрутила его в руках. – Да вот так надо, – Маргарита Владимировна забрала веер и одним движением его раскрыла. Веер состоял из тонких пластин, обтянутых черным кружевом. Кое-где остался стеклярус. Ручка была отделана перламутром. – На перламутре есть гравировка. – Полина прочитала: – Анечке Гиппиус в день премьеры. Подняв глаза, она перехватила взволнованный взгляд Сергея. – Кто такая Анечка Гиппиус? – Это моя тетка. Она давно умерла. Еще до моего рождения. Видимо, это ее чемодан, – сказала Маргарита Владимировна. – А как он попал к вам? – Не ко мне, а к моей матери. Я о нем ничего не знала. – Как вы думаете, на чердаке может быть еще что-нибудь? – Точно нет. – Откуда такая уверенность? – спросил Сергей. – Не думаю, что вы туда залезали. – Я – нет, а сын целую «Газель» мусора вывез. Собрался дом перестраивать. – Когда это случилось? – Месяца два тому назад. – Про тетушку свою можете рассказать? – спросила Полина. – Нет. Ничего про нее не знаю. Мать никогда не рассказывала. Маргарита Владимировна забрала веер у Полины и опустила глаза долу. – Ну, мы пойдем… – сказала Свирская, рассчитывая, что их остановят и разговор продолжится. Однако Маргарита Владимировна кивнула и с готовностью прошла к выходу. Полина и Сергей направились за ней. По дороге Сергей достал из папки листок и что-то на нем написал. В воротах протянул его Маргарите Владимировне. – Здесь мой телефон. Если что-то вспомните или найдете – звоните. В машине супруги переглянулись. – Слышала? – Гиппиус, – сказала Полина. – Не может быть, что это она. В письме упоминается Анна Хиппиус. – Гиппиус и Хиппиус – одно и то же. Гитлер на немецком можно прочитать как Хитлер. Генрих Гейне – как Хайнрих Хайне. И в том и в другом случае в начале имен стоит немецкая буква «аш», она же английская «эйч». – Откуда ты знаешь? – Немецкий в школе учила. – Выходит, это не совпадение? – Что тебя удивляет? Старик привез в Россию дневник немецкого летчика, в котором упоминается Анна Гиппиус. Нет ничего странного в том, что у него находят рисунок из чемодана этой женщины. Кстати, буквы «А» и «Н» на акварелях совпадают с ее инициалами. – Думаешь, акварели рисовала она? – Из дневника мы знаем, что она актриса, про то, что художница, – нет ничего. Когда переведут остальное? – Сейчас позвоню. – Сергей достал телефон. – Эдуард Васильевич, здравствуйте, следователь Дуло. Извините, что беспокою. Ах, вы уже на работе? Вызвали… подменяете… Хотел попросить перевести хотя бы еще немного. Перевели? Вот большое спасибо! Да, конечно, приеду. – Он убрал телефон и сказал Полине: – Едем в отель. |