Онлайн книга «Копье чужой судьбы»
«Почему Пиньера решил уехал из их дома во Внуково? Наверняка тому существовала причина. Хорошо бы узнать». Затем Полину осенило: «Не только Диана может прикидываться, вытягивать нужную информацию и уводить мужей. У меня получится то же самое не хуже, а лучше, чем у нее». Полина ощутила такую благодать, будто решила задачу по алгебре и получила пятерку. В это время в ее кабинет ворвался вихрь из воланов, юбки годе и выбившихся из пучка волос «куделек». – Здравствуйте, Елена Феликсовна. – Я тебя, птичка, насквозь вижу… – трагическим шепотом произнесла Еремкина. Полина замерла в своем кресле, ожидая развязки. – Думала, никто не узнает? Да я всем расскажу, как ты под чужих мужиков стелешься. Таким неожиданным образом к Полине пришло подтверждение ее авантюрных способностей, которые она только что приписала сама себе. «Действительно, не хуже Дианы…» Еремкина заорала: – Кириченко тебе в отцы годится, бесстыдница! Не думай, что все пройдет втихаря и твой муж ни о чем не узнает. Узна-а-ает, – зловеще протянула Елена Феликсовна. Но даже сейчас Полина не нашлась что сказать. А Елена Феликсовна уже вовсю бесновалась: – Хороший способ замаскировать свои махинации – утверждать, будто рисунок нашелся. А что скажешь теперь, когда рисунок тю-тю? Перекрывая торжествующий смех, Полина спросила: – Откуда вам известно, что рисунок тю-тю? Смех Еремкиной переквалифицировался в кашель, но и тот постепенно затих. Лицо ее выражало оторопь. – С чего вы взяли, что рисунок снова пропал? – перефразировала Полина свой вопрос. – Я не говорила такого, – быстро ответила Еремкина. – Но вы же сказали: рисунок – тю-тю. – Когда? – живо поинтересовалась Елена Феликсовна. – Я этого не говорила. Тебе послышалось. Просто я хотела сказать, что может быть еще хуже, если ты не оставишь в покое Алексея Григорьевича. Он ничем не может тебе помочь. Разбирайся со своими махинациями сама, а нас в это дело не путай. – А кто вам сказал, что я прошу у него помощи? Наверное, тот, кто сообщил, что рисунок тю-тю? – Что за разборки? – В кабинет вошла Рита. – Ваш голос, Елена Феликсовна, слышно в другом конце коридора. Как будто ножом по стеклу. Редкий тембр. А главное – узнаваемый. – Не говори глупостей, Рита, – пробормотала Еремкина и, выпрямив спину, подтянула обвислый живот. – Мы говорили как две интеллигентные женщины. – Я так и поняла, когда вы кричали про чужих мужиков. О ком конкретно шла речь? Еремкина не стала отвечать на этот вопрос, она покинула кабинет, как бесславное поле битвы. – Не вовремя ты, – выпалила Полина и спохватилась: – Прости, я не то имела в виду. Ей подумалось, что, появись Рита чуть позже, она добилась бы от Елены Феликсовны признания. Но, как бы то ни было, теперь ей известно: Еремкина знает больше, чем предполагалось, и может быть причастна к преступлениям. – Ну, прости, – искренне огорчилась Рита. – Я не могла допустить, чтобы эта тварь здесь бесчинствовала. Думаешь, она только тебе предъявляет такие претензии? Полина встала с кресла и обняла подругу. – Одна ты все понимаешь… Если бы ты знала, как мне сейчас тяжело. – Если это из-за Еремкиной – то зря. Они с Кириченко – парочка вроде кота Базилио и лисы Алисы. Короче, какое небо голубое. Эти двое всегда в поиске. И чем мутней водоем – тем крупнее у них рыба. Елена Феликсовна бежала по коридору, не чуя под собой ног. Казалось, она летела на воздушной подушке, где между подошвами старомодных туфель и полом оставалось около двадцати сантиметров. К счастью, на ее пути никто не встретился. В противном случае затоптала бы или, зацепив, потащила бы за собой. – Алексей… – промолвила она низким грудным голосом, заскочив в кабинет Кириченко. Тот оторвал взгляд от стола, где перед ним лежал несобранный пазл картины Леонардо да Винчи, и молча посмотрел на подружку. – Алексей… Нам нужно поговорить. Кириченко терпеть не мог этот ее тон. Сразу хотелось встать и выложить дневник на проверку. – Нужно поговорить – значит, поговорим. – Он вставил деталь пазла в лицо Моны Лизы. – Случилось непоправимое. – Нет на свете ничего, что невозможно было бы исправить, – произнес он, вороша оставшиеся детальки. – Я только что дала понять Свирской, что мне известно про кражу рисунка. – Об этом в галерее не знает только ленивый… – Про то, что его во второй раз украли. Кириченко медленно перевел взгляд с Моны Лизы на Елену Феликсовну. – Зачем? – тихо спросил он. – Сама не знаю. Вылетело. Не сдержалась… – Зачем ты пошла к Свирской? – Голос Алексея Григорьевича набирал силу, будто наливался свинцом. – Зачем тебя туда понесло? – Чтобы пристыдить ее, образумить… – Дура! – Алексей Григорьевич вскочил так резко, словно из кресла его выбросила катапульта. – Кого ты собралась образумить? Чем ты думала, когда к Свирской поперлась? Нижняя губа Еремкиной затряслась в преддверии плача, но она взяла себя в руки и с достоинством изрекла: – Не думай, что я стану это терпеть. – Что? – Твои измены. – Что? Что ты о себе возомнила, корова старая? У Елены Феликсовны затряслись обе губы. – И не смей плакать! – Голос Кириченко съехал на визг. Еремкина разрыдалась. Она извергала рыдания, словно вулкан: со стонами, бульканьем и ревом. Понаблюдав за ней пару минут, Кириченко не выдержал, подошел и обхватил ее как бревно, которое может свалиться. – Вот дура, – сказал он плачущим тоном. – Что же нам с тобой делать? – Что здесь происходит? – В кабинет вошел Варовский. – Совсем стыд потеряли? – Елена Феликсовна плохо себя чувствует… – Алексей Григорьевич убрал руки. Еремкина мигом пришла в себя. – Добрый день, Альберт Иванович! Как самочувствие? – О своем самочувствии беспокойтесь, – не слишком любезно ответил Варовский. – Как Машенька? – не унималась Елена Феликсовна. – Какое вам дело до моей жены? В этот момент в кабинет вошла сама Мария Варовская. – А вот и она, – сладко вздохнула Еремкина. Ни с кем не здороваясь, Варовская обратилась к мужу: – Так и думала, что найду тебя здесь. Нужно поговорить. |