Книга Томка и рассвет мертвецов, страница 38 – Роман Грачёв

Нина Ивановна обреченно кивнула. На осмотр у нее ушло не более пяти минут. Как я и предполагал, ничего не пропало и не появилось.

— Что же все это значит? — спросила она. — Кто-то хочет меня напугать?

— Вряд ли. Пугаться вам не стоит. Я найду ответ в ближайшее время.

— Что мне сказать полиции?

— Обрисуйте ситуацию, как обрисовали ее мне. Никаких лишних деталей не добавляйте, расскажите только о взломе двери и обыске в квартире. Остальное я беру на себя.

Мне великих трудов стоило распрощаться с Ниной Ивановной. Она не хотела отпускать, будто от меня одного зависел ее покой. Впрочем, так оно и было. Наряд полиции, который прибудет на осмотр квартиры, ожидает очередной глухарь — зацепиться не за что. Все упиралось в дело о Призраке, а я ни с кем делиться не собирался.

Сейчас мне крайне необходимо было встретиться с информатором, которого в клюве притащил Петя. А до встречи с ним успеть забрать Томку из садика.

Почему все самое интересное у меня остается на конец рабочего дня?!

Томка отнюдь не запрыгала в восторге от известия, что папа снова «взял работу на дом». В ее представлении летний вечер с родителем должен проходить по иному сценарию: пап-чка покупает гигантский рожок мороженого, отвозит ребенка в парк культуры и отдыха, до зеленых соплей катает на каруселях, на обратном пути покупает шоколадное яйцо и два чупа-чупса, а дома еще и позволяет смотреть мультики до полуночи.

В общем, когда я сообщил, что из садика мы направляемся на встречу с одним очень важным человеком, Томка скривилась и попросила оставить ее потусоваться с Олесей Петровной.

— Оставляй, — душевно предложила та.

— Нет, спасибо. Хватит с тебя и рабочего дня, проведенного с этими чертенятами.

(На самом деле я, безусловно, с удовольствием скинул бы дочку на вечер, но тогда мне пришлось бы забирать ее от Олеси, а я все никак не мог решиться встретиться с симпатичной мне женщиной в неформальной обстановке).

Словом, в семь вечера мы с дочерью сидели за столиком летнего кафе на местном Арбате и во все глаза изучали нашего собеседника. Пятью минутами ранее Томка подтянулась к моему уху и шепотом поинтересовалась:

— Это и есть твой «о-очень, блин, важный человек»?

— Не юродствуй.

— Чо?

— Капчо.

Она сочувственно покачала головой.

Да, доченька, я и сам бы никогда не поверил, что этот невразумительный парень дослужился до звания сержанта, если бы не знал наверняка. К дембелю, правда, все его достижения предсказуемо обнулились — командир роты старший лейтенант Березин выполнил обещание и наказал зарвавшихся дедов. Пусть командование части не стало выносить сор из избы и замяло дело, но комбат на своем уровне ответственности сделал все, к чему понуждала офицерская совесть.

На мое предложение выпить в летнем кафе чашку чая, озвученное по телефону, Станислав Комарин ответил, что лучше бы ему ороситься кружечкой пивка. Это значительно упрощало дело: если твой информатор вечером требует опохмела, его можно сворачивать в жгуты.

Комарика заметно потряхивало. Это был необыкновенно худой, с впавшими глазами и нездоровым цветом лица молодой человек ростом метр-шестьдесят максимум. Он все время озирался, будто опасался слежки, с трудом фокусировал внимание на теме разговора. В какой-то момент я предположил: уж не наркоман ли? Но когда официант летнего кафе принес парню кружку светлого (мне — чай с лимоном) и он ее отпил на треть, я успокоился.

— Давно в штопоре? — поинтересовался я.

— Пятый день.

— Что ж так жестоко?

Он виновато покосился на мою доченьку, затем опустил глаза в кружку и долго молчал, потирая пальцем ободок сосуда.

— Ваш человек по телефону уже вытащил из меня все. Что вы еще хотите?

— Все да не все. Ты общался с Павлом Рожковым после службы?

Снова долгая пауза. Комарин избегал смотреть мне в лицо.

— Послушай, страдалец, — сказал я, — тебе объяснили, что я не мент и не представляю здесь никакие другие официальные правоохранительные органы. Я хочу разобраться, что произошло с Павлом. Можешь считать, что меня попросили об этом его родственники.

Тут он все-таки посмотрел на меня. Взгляд пылал неожиданным гневом.

— Родственники, родственники… нет у него никого, кроме тетки, и она, поди, думает, что Пашка не сам разбил башку на своей «девятке»? Да что за хрень?!

— Так, потише, с нами дети.

— Это ваши проблемы, начальник.

Томка хмыкнула и демонстративно отвернулась, присосавшись к своему стакану апельсинового сока.

— Что ты знаешь об автокатастрофе? И почему ты ее вспомнил?

Комарин, словно боясь, что у него отберут кружку, обхватил ее обеими руками.

— Если вы не мент, можете идти лесом, я вам ничего не скажу больше того, что уже сказал по телефону вашему настырному помощнику. — Он жадно присосался к пиву.

Хм, и этого засранца я отпаиваю светленьким?! Нет, парнишка, ты мне эту чертову кружку отработаешь.

Я навис над столом, заслонив собою солнечный свет.

— Да, Станислав, я не мент, поэтому располагаю гораздо более внушительным арсеналом средств воздействия на тебя, и не все из них вегетарианские. Хочешь до греха меня довести?

Комарин съежился. Кружку он по-прежнему не выпускал из рук, но в глазах я увидел подтверждение выводов Петра: парнишка трусоват, явно чего-то боится, поэтому из него можно вытрясти абсолютно все.

— Что вы хотите? — часто моргая, спросил Стасик.

— Правду и ничего кроме правды! — не поворачиваясь к нам, вставила Томка.

— Повторяю вопрос: пересекались ли вы с Павлом Рожковым после службы в армии? Когда? Где? И что связывает его с Виталием Коршуновым?

Услышав эту фамилию, Стасик стал совсем плох. Я выдохнул и уселся обратно в свое кресло. Томка протянула мне руку ладонью вверх. Я хлопнул по ней своей пятерней.

Откровенно говоря, я ведь блефовал. У меня не было ни малейшей уверенности в том, что отношения между Ястребом и Павлом Рожковым имеют хоть какое-то значение. Это лишь голая теория, основанная на нескольких эмоциональных записях в блокноте и визитах Призрака в дом Захарьевой. Могло ведь статься, что я вообще занимаюсь полнейшей ерундой, впустую трачу время свое и своих ценнейших сотрудников.

Но, похоже, мой блеф сработал, а?

— Тебе есть что поведать, мой юный падаван? — Я сменил устрашающий тон на дружелюбный. — Готов профинансировать твой следующий поединок с печенью, если ты сейчас как на духу расскажешь, что там у вас случилось.

— У нас?

— Конечно. Ты бы не трясся, как заяц, если бы не участвовал.