Книга Два путника в ночи, страница 17 – Инна Бачинская

– А ну, переведи! – сказала грубая Светка, тыкая красным ногтем в подпись под фотографией с особенно заковыристой позой.

– Э-э-э… – замычал Интеллигент, – э-э-это, одним словом, секс. Тут не все слова понятны, нужен словарь.

– Я и без тебя вижу, что секс, – сказала Светка. – Интересно, что пишут под этим сексом!

– Какая разница! – вмешался Зоня, с утра поддатый. – Секс – он и есть секс! Что у нас, что в Индии!

– Ты б знал! – презрительно ответила ему Светка. – Где это ты у нас такой секс видел? В цирке? Или в американских порнушках?

– А давайте попросим Игорька почитать, – предложила Людмила.

– Игорь Дмитрич! – завопила Светка. Оглянулся не только Игорек, но и все туристы, а также обслуга, которые находились в холле гостиницы.

Гид Игорь Дмитриевич Полунин, Игорек, был славным парнем лет двадцати восьми, спокойным, добродушным и терпеливым, которого не могли вывести из себя ни манеры, ни поведение соотечественников.

– Как он их выдерживает, ума не приложу, – сказала однажды Римма Людмиле. – Я бы их всех поубивала на месте!

Мужчины их группы напивались и горланили песни в номере гостеприимного Зони, а в полночь шли охладиться в бассейн, хотя прекрасно знали, что бассейн работает до девяти, и заставляли боя приносить полотенца. У обслуги срабатывал табу-рефлекс на белого человека, вдолбленный англичанами за века владычества британской короны, и бой, вместо того, чтобы пожаловаться начальнику, как сделал бы на его месте любой европейский коллега, послушно нес полотенца.

А купальные трусы! Не семейные, тысячу раз осмеянные отечественными юмористами со сцены, нет – плавки! Короткие облегающие бикини, на которые с ужасом взирали остальные туристы, купающиеся в длинных широченных штанах до колен, разновидности наших семейных, только разноцветных. Мужчины брали разбег чуть ли не от дверей гостиницы, летели к бассейну и с ревом бросались в воду, поднимая фонтаны брызг. Непременно кто-нибудь открывал окно, несмотря на работающий постоянно кондиционер, свешивался вниз и орал: «Как водичка?»

А манера наряжаться в белые кроссовки и черные костюмные носки? А поголовное незнание английского? А «чейнч», которому предавались с восторгом, жертвуя временем на культурную программу?

– На хрен мне этот музей! – фыркал Зоня, выражая мнение большинства. Если бы не необходимость принимать пищу, он безвылазно сидел бы у себя в номере. – Мне эта ваша Индия уже вот где! – Зоня пилил ребром ладони по горлу.

– А лично я хочу в музей! – говорила Антон.

– И мы! – присоединялась к ней Людмила.

– Зачем было ехать? – возмущалась Антон. – Не понимаю! Парадокс какой-то!

Все уже знали, что в туристическую поездку Зоню отправил сын – преуспевающий бизнесмен.

– Надеется, что папаша потеряется или станет невозвращенцем. Воображаю, как он им всем остохерел! – хихикала Римма.

Девушки лежали в шезлонгах под цветущими кустами красных гибискусов и беседовали. По соседству расположились Зоня и Вовчик. Зоня – небольшой, поджарый, с широкими плечами и узким тазом, ростом, правда, не вышел. Ленин в кепке на безволосой груди Зони, наколотый синей тушью, приковывал взгляды окружающих. Вот и сейчас к нему подошел, улыбаясь до ушей, высокий тощий американец с фотокамерой, сказал: «Хай!» Показал на камеру, потом на портрет вождя.

– Ноу проблем! – бодро сказал Зоня, втянул живот, расправил плечи, выкатил колесом грудь и отставил в сторону правую ногу. Руки, сжатые в кулаки, поместил на уровне пупка. Американец засмеялся и защелкал камерой. Он снимал Зоню вблизи, потом отбегал на несколько шагов и снимал оттуда, потом приседал на корточки и снова снимал. Наконец, удовлетворившись, он сказал «спасиба», похлопал Зоню по плечу и собирался уже вернуться к семье – некрасивой блондинке жене и двум тинейджерам, наблюдающим за отцом.

– Айн момент! – остановил его Зоня. – Вован, давай сюда! – Он махнул рукой сожителю, лежавшему в шезлонге на самом солнцепеке. Вовчик стеснительно дернул плечом. – Давай сюда, кому говорю! – строго повторил Зоня.

Вовчик неловко встал и, глядя куда-то в сторону, боком поковылял к другу. Он смотрел исподлобья, был обожжен щедрым индийским солнцем и красен как рак. Подошел, встал рядом.

– Поздоровайся с товарищем, – сказал Зоня. – Это мой френд, – повернулся он к новому знакомому, – Владимир. А я – Коля! Николай.

– Джон! – сказал американец, широко улыбаясь.

– Давай, Ванек, щелкни нас с другом, – Зоня показал на камеру, обнял стесняющегося Вовчика за плечи и широко улыбнулся.

Американец послушно навел на них камеру.

– А теперь всех нас, на память, – Зоня ткнул пальцем в Джона, Вовчика и Ленина в кепке у себя на груди. – Семен Кириллович, помогите! – закричал он и помахал рукой мужу Прекрасной Изольды, который также находился здесь.

– Бред какой-то! – сказала Римма, обращаясь к Людмиле. Девушки от нечего делать внимательно наблюдали за сценой, разворачивающейся перед их глазами.

Семен Кириллович подошел деревянной походкой, старательно не глядя на девушек. С достоинством поздоровался с иностранцем. Тот протянул ему камеру и шагнул к Зоне. Зоня обнял его за плечи, как раньше обнимал Вовчика. Вовчик поместился с другого боку. Вся троица замерла, широко улыбаясь в объектив.

– Спасиба, – повторил американец, принимая камеру из рук Кирилла Семеновича. – Бай-бай! – Он направился к ожидавшей его семье.

Но не тут-то было!

– Куда? – удивился Зоня, хватая его за руку. – Милости прошу к нашему шалашу!

И он резво потащил недоумевающего американца к бивуаку в тени, где, прямо на мраморном полу было расстелено большое махровое полотенце с нехитрыми закусками и бумажными стаканчиками. Простодушное дитя прерий покорно последовало за гостеприимным Зоней.

– Прошу всех к столу! – повторил Зоня. – Семеныч, будешь?

Кирилл Семенович покосился на Прекрасную Изольду, мирно дремавшую в тени, и кивнул.

– Лады! – обрадовался Зоня. Расстегнул молнию на спортивной сумке, достал бутылку с яркой этикеткой, разлил содержимое ее в бумажные стаканчики, протянул один из стаканчиков Джону: – Давай, Ванек, вздрогнем!

Американец оглянулся на семью, взял стаканчик, понюхал, чирикнул вопросительно.

– Чистый продукт! – заверил его Зоня. – Как хлеб. У нас с сыном заводик. Сын у меня бизнесмен. Биз-нес-мен! – повторил он по слогам, чтобы американцу было понятнее. – А я – народный контроль! – он хихикнул. – Дегустирую!

Американец снова понюхал стаканчик, покачал отрицательно головой и поставил стаканчик на полотенце. Снова чирикнул.

– Ты чего? – удивился Зоня. – Чего он? – обратился он к Кириллу Семеновичу.

– Он абстинент! – сказал Кирилл Семенович.

– Кто?!