Онлайн книга «Эликсир для Жанны д' Арк»
|
Не спросишь же напрямую: «Господин Туровский, что вам до этих девушек?» – Есть подозреваемые в убийстве Кротовой? – Подозревать можно многих, а вот улик нет, – ответил администратор. – В нашем пансионате всех опросили, в «Дубраву» тоже наведывались. В Веселках участковый чуть ли не в каждый дом заглянул. И что? Пшик! – Может убийца быть приезжим? – Почему нет? Прикатил, убил и был таков. Но по-моему, он здешний. Орешкин не сомневался, что убийца – кто-то из местных. Кто-то, на кого не подумаешь. Неприметный житель Веселок или сотрудник пансионата, которого не вычислишь. Деревенские мужики часто ходят в лес либо через лес, – то за хворостом, то пешком на трассу ловить попутку. Есть еще отдыхающие. Никто за ними не следит, маршрут передвижения не фиксирует. – Гиблое дело, – вырвалось у него. – Ты это брось! – рассердился Туровский. – Неужто тебе невинных девчонок не жаль? Он неловко повернулся и застонал от боли в ноге. – Жаль, Борис Евгеньич. Еще как жаль. Хуже всего, что если это серия, будут еще жертвы. Вот когда очередную девушку прикончат, убойщики зачешутся. – Циник ты, Орешкин. – Я реалист. Бизнесмен посмотрел на часы. Вечером у них с Лавровым назначена встреча в ресторане «Трактир». Он отпустил администратора, откинулся на подушку и задремал. Приснилось, что в номер проник зять и целится ему в лоб из пистолета, приговаривая: «Я знаю, что ты сделал… знаю…» * * * Деревня Веселки Двустволка, которую Лавров выбил из рук пьяного Мишани, была не заряжена. Он бросил ее на пол и погрозил алкашу пальцем: – Плохо гостей встречаешь. Не по-божески. – Я тебя не звал, – буркнул Мишаня, потирая скулу, куда пришелся удар. – Ты че сразу драться-то? – А ты че сразу ружьем пугать? – Я в подпол спустился за огурцами… и закемарил. Вдруг слышу голос чей-то, хвать ружье – и наверх. – Ты ружье в подполе держишь? – Ну… от дружбанов прячу. Не то стырят и пропьют. А ты зачем ко мне в дом вломился? – Не вломился, а зашел. По-хорошему. Мать твою проведать решил. – Че? – вытаращился Мишаня, трезвея. – Ты из собеса? – Ага! Пенсию принес! Добавку ветерану народного образования. Из личного фонда господина Туровского. При слове «пенсия» мутный взгляд Мишани просветлел, и в его пропитом сознании замаячил силуэт бутылки. – Че сразу-то не сказал? Давай сюда. Он попытался встать с пола, для чего поднялся на четвереньки, но гость помешал ему, больно лягнув ногой в бок. – Ты че, мужик? – завопил Мишаня. – Ты че? – Пенсия предназначена не тебе, а твоей матери. – Я всегда за нее получаю… она ж парализованная. Уже полгода не встает. Я за ней у… ухаживаю. Мне добавка положена. – Почему мать парализовало? – грозно спросил Лавров. – Небось ты довел? – Она давно болеет. У кого хошь спроси. Соседка, тетка Таля, к нам приходит, стряпает и мать помогает мыть. Спроси у нее. Мать еще летом удар хватил, прямо на огороде. Надорвалась она. С тех пор лежит. – Некогда мне по соседям бегать. – Тогда давай бабки… – робко протянул руку Мишаня. – У нас даже на хлеб нету. – Как же! Разинь рот шире! – Не имеешь права… это материны деньги… заработанные… – Я пойду у нее спрошу, давать тебе или нет. Сын учительницы икнул и опасливо покосился на гостя из-под сивых бровей. – Дак она ж того… почти не слышит, и язык отнялся. Лавров присел на корточки перед Мишаней и потрепал его по колючей щеке. – Значит, ты мне расскажешь, – ласково произнес он. – Все, как на духу. Иначе никаких денег. – Че говорить-то? Гость достал из кармана несколько купюр, помахал перед носом Мишани и спрятал обратно. По лицу алкоголика прошла судорога. Он громко сглотнул и облизнулся. – Твоя мать работала сторожихой в богатом доме, на горе? – Ну… – А потом тот дом сгорел. Мишаня, хоть и был на подпитии, сообразил, что тема скользкая, замахал руками. – Она тут ни при чем, мужик! Ее в то лето радикулит скрутил. Вот те крест! – он неумело перекрестился дрожащими от пьянки пальцами. – Мать дома была, ее тетка Таля каждый день живокостью растирала. Еле выходила. – Значит, это ты дом поджег? От таких слов Мишаню перекосило. Он отпрянул и замотал головой. – Вижу, что совесть у тебя нечиста, – навис над ним Роман. – Рыльце в пушку. Мишаня в страхе, что на него опять обрушится кулак этого незнакомого мужика, втянул голову в плечи и вскрикнул фальцетом: – Я не виноват! Не виноват! Не бей! – Кто же, по-твоему, виноват? – Откуда мне знать?.. Лавров выпрямился, с сожалением вздохнул и обронил: – Ладно. В деньгах ты не нуждаешься… знать ничего не знаешь. Бывай, брат! – Эй, мужик! – запаниковал Мишаня. – Ты не понял! Я от бабла не отказывался… – За что тебе платить? – Погоди… – Чего годить-то? – Роман повернулся и шагнул к двери. – Пошел я. У меня сегодня еще дело важное есть. – А если я кое-что видел? – крикнул ему в спину Мишаня. – На том пожарище? Гость остановился, но не выказал особого интереса. Напротив, недоверчиво усмехнулся. – Твои мозги, Рюмин, водка съела. Что ты мог видеть? Зеленых человечков? – Мать тоже так сказала, – насупился тот. – Велела мне помалкивать, чтобы люди на смех не подняли. А я – видел! – Чертей, которые в огне плясали? – Хуже… – Разве бывает хуже? – удивился Лавров. – Ну-ну, колись. Что там было? Огневушка-поскакушка? Неожиданный визит незнакомца, удар в скулу и вожделенная «прибавка к пенсии», – все это поспособствовало отрезвлению Мишани. События трехлетней давности с трудом, но всплыли у него в памяти. – Я про пожар от соседей услышал, – сообщил он. – Тетка Таля на всю улицу голосила: «Терем горит! Терем горит!». Все побежали, только дом уже догорал. – Что ж пожарных не вызвали? – Вызывали, как без этого. Тем летом у нас леса горели, пожарных не хватало. Пока они приехали, тушить было нечего. Залили остатки сруба водой и сразу умчались. Жара стояла, как в пекле. – Мишаня помолчал и добавил: – А у нас с дружбаном самогон закончился. |