Онлайн книга «Меч с берегов Валгаллы»
|
— Эй, тезка! — Тимофей топнул ногой. — Совесть имей! Кот немедленно прошипел, что «совесть» — слово греческое, коты его не понимают. — Я что сказал? — Тимофей положил на блюдечко солидный кусок рыбы и выставил коту. — И по полу не валяй, а то Люся ругается. — А что это вы его тезкой называете? — А он Тимоша, так что тезки мы и есть. Ты ешь, ешь… — Очень вкусно! — проговорила Сима с набитым ртом. — Еще бы не вкусно! — грустно вздохнул Тимофей. — Она, Люся-то, ведь шеф-поваром работает в ресторане. Ресторан называется «Холодец», специализируется на традиционной русской и советской кухне. — Так это же здорово! — проговорила Сима, пытаясь понять грусть в голосе Тимофея. — Да, поначалу мне тоже очень нравилось, но пойми, Симона, — он понизил голос, — это ведь каждый день! Каждый день — ты можешь себе представить? Ты еще вот этот рулетик попробуй… Сима нацепила на вилку розовый рулетик и отправила его в рот. Он оказался неожиданно острым, и, чтобы погасить пылающее во рту пламя, Сима схватила со стола стаканчик с чем-то зеленоватым и выпила одним глотком. И вот тут-то у нее словно запылали все внутренности. Сима выпучила глаза и пыталась вдохнуть. — Ох ты, Симоночка, запей! — подскочил к ней Тимофей и поднес к губам стакан холодной воды. Сима сделала несколько больших глотков и пришла в себя. — Что это было? — проговорила она, отдышавшись. — Хреновуха, — гордо сообщил Тимофей. — Я ее сам готовлю. Под такую закусь — то, что надо, только пить ее нужно осторожно, вдумчиво, а я тебя не успел предупредить… все-таки семьдесят градусов… — Сколько? — испуганно переспросила Сима. — Семьдесят, — повторил Тимофей. — Я-то привычный, а у тебя организм молодой, растущий, на алкоголь не такой прочный… ты закусывай, закусывай, закуска-то отличная… Неожиданно комната вокруг Симы плавно закачалась, как палуба корабля, и на нее нахлынуло чувство острой жалости к самой себе. Что она здесь делает? Пьет какую-то атомную хреновуху в компании пожилого многоженца… и ничего у нее нет — ни семьи, ни приличного жилья, ни работы, можно сказать… Хотя как раз с работой пока дело обстоит ничего себе. Шеф будет ее обхаживать на предмет звонка Кириллу, а когда уверится, что она не станет ему звонить (еще не хватало!), то выгонит взашей. — Ты чего загрустила? — всполошился Тимофей. — Хочешь, еще немножко выпей… она, хреновуха, настроение очень поднимает… стресс снимает… — Что-то не замечаю… — вздохнула Сима. — Скорее наоборот… и вообще, я решила больше совсем не пить. Ни капли! Чтобы подчеркнуть свои слова, она ударила кулаком по столу. Тарелки и салатницы подскочили, стаканчик с хреновухой чуть не опрокинулся. — Завязала? — сочувственно переспросил Тимофей. — А что — со здоровьем проблемы? — Да нет, со здоровьем вроде все в порядке, но вот совсем нельзя мне пить! — пожаловалась Сима. — Тут на днях такое со мной случилось… и выпила-то вроде совсем немного, а ничего не помню — где была, что делала… из-за этого меня полиция в подозреваемые записала, а я и сказать ничего не могу — не помню… — призналась Сима. — Полиция, говоришь? — переспросил Тимофей, и в голосе его зазвучал живейший интерес. — Так что там с тобой случилось? Ты расскажи, может, я чем смогу помочь… — Вы? — Сима недоверчиво взглянула на соседа — на его непрезентабельный вид, на его разношенную тельняшку… Но в то же время, то ли под действием удивительной хреновухи, то ли по какой-то другой причине, ей неожиданно захотелось излить перед Тимофеем душу. И она рассказала ему все — или почти все. Про то, как отправилась на встречу выпускников, как по глупости взяла свою машину, как неожиданно напилась — и как потом узнала, что машина найдена разбитой вдребезги, а полиция считает ее причастной к какому-то серьезному преступлению. — К какому? — оживился Тимофей. — Чего у них там стряслось? — Не знаю, завтра туда пойду, в сорок седьмое отделение, — отмахнулась Сима. — Ну ладненько, — сказал Тимофей, вставая, — иди уж, поспи, а то носом клюешь. А завтра, как выяснишь подробно в полиции, в чем они тебя подозревают, тогда и будем думать, как выкрутиться. Сима прошла к себе. Накатила вдруг такая слабость, что не было сил даже разобрать вещи. Она нашла в шкафу полотняные простыни, еще бабушкины, и ее же старое одеяло. В шкафу пахло пылью и сухими цветами. Сима плюхнула белье на диван и провалилась в сон. Спала она плохо, пружины не только впивались в тело, но еще и ужасающе скрипели, когда Сима пыталась повернуться. Звук был такой, как будто товарный поезд осуществляет экстренное торможение. Еще все тело чесалось от жестких простыней, которые все время сползали. Бабушка отчего-то очень не любила пододеяльники. Сима ворочалась всю ночь, вздрагивая от скрипа и с тоской вспоминая свою новую кровать с ортопедическим матрацем. И кружевное постельное белье, и шелковое покрывало… Странно как, с ней столько всего случилось, а она почему-то жалеет о мелком. А важно ведь то, что ее бросил Сергей. Бросил внезапно, когда ничто в общем-то не предвещало… «Не может быть, — думала Сима, — я не верю… Все-таки с ним что-то случилось». «Ага, случилось, — издевательски заговорил противный голос внутри ее, — а то что он все врал по поводу квартиры и работы — это как тебе? Ведь не просто на вечеринке языками сцепились да и разошлись, ведь почти год вместе жили. Разве так поступают?» Сима повернулась на другой бок и заткнула уши, чтобы не слышать противный голос, но он все зудел и зудел, ввинчивался в мозг. Сима встала, включила свет и поискала у бабушки на полке, нет ли чего почитать, чтобы заставить замолчать этот противный голос. Под руку ей попалась только книжка с непонятным названием «Исландские саги». «Ну и хорошо, — подумала Сима, — быстрее засну». В то время когда правил Норвегией конунг Хакон Длиннобородый, жил к югу от Трандхейма, в долине Сурнадаль, на хуторе Конец Шхеры, человек по имени Торбьерн Бледный. У него были жена по имени Тордис и трое сыновей. Одного звали Торкель, другого — Скегги, а третьего, младшего из всех, Эгиль. И жил на острове Сакса человек по имени Бард Драчун. Он разъезжал по стране и вызывал на поединок всякого, кого встретит. А был он очень сильный боец, и к тому же берсерк, то есть во время битвы приходил в священную ярость, и не было ему равных. Вот раз зимой приехал он на хутор Конец Шхеры. А в то время на хуторе был только старший из братьев — Торкель. Бард Драчун сказал Торкелю: выходи биться со мной, или отдай мне отцовский хутор, а вдобавок к нему свою жену по имени Турид. Торкель сказал, что это будет позор для него, и вышел сражаться. Вот они сразились, и Торкель пал и лишился жизни. |