Онлайн книга «Бандитская губерния»
|
— Да ступайте же, ступайте, — нетерпеливо произнес Петухов. — Не забудьте: докладывать о передвижениях дворника ежедневно… Козурин оказался весьма сговорчивым пожилым человеком и согласился сдать квартирку из двух комнат, гостиной и спальни, за десять рублей в месяц, первоначально затребовав за нее двенадцать рублей. Несмотря на юный возраст, Николенька-гимназист умел торговаться и легко сбил с затребованной Козуриным суммы два рубля. Заплатив вперед за половину месяца, он с чемоданчиком личных вещей въехал в квартирку и стал обживаться. То есть купил водки, закуски и пригласил к себе за стол всех постояльцев козуринского дома вместе с самим хозяином. Таким образом, собралось пять человек: сам Николенька-гимназист, владелец дома Сан Саныч Козурин и молодка Елена Васильевна Шилохвостова. Ах да, Шилохвостова захватила с собой двух своих дочурок (а куда ж их девать, малых да несмышленых, ведь они тоже человеки, то бишь маленькие люди?). Вот и получилось всего пятеро… Сначала выпили за знакомство. Потом за хозяина дома. Затем за нового постояльца. После четвертой рюмки за государя императора и процветание всего Царствующего Дома Сан Саныч ушел к себе на второй этаж и через минуту — а за это время Николенька-гимназист успел нашептать на ушко Елене Викторовне несколько приятных и ласковых слов и положить на ее коленку свою ладонь, которую она кокетливо столкнула, — вернулся с видавшей виды гармонью. Сел на табурет, сделал печальные глаза и, растянув меха, запел: Пара гнеды-их, запряженных с заре-ою-у, Тощих, холодны-их и грустных на-а ви-ид. Вечно бредете-е вы мелкой рысуо-о-ю-у, Вечно куда-а-то ваш кучер спе-еши-ит… На глазах Елены появились крупные слезы. Одна слезинка покатилась по щеке, оставляя за собой влажную дорожку, но Титан увидел это и быстро провел пальцем по щеке, смахнув ее, а потом провел пальцем по своим губам и закатил глаза… — Что вы делаете? — прошептала Шилохвостова. — Ничего, — также шепотом ответил ей Николенька-гимназист и, пока Козурин увлеченно и самозабвенно растягивал и сжимал меха гармони, поцеловал молодку в щечку. — У вас даже слезы сладкие, — слегка причмокнув, тихо произнес он, подразумевая, естественно, что сладкая и вся Елена целиком. — Ох, какой вы, — томно посмотрела в глаза Титану Елена и уже не сняла его ладонь, снова легшую на ее коленку… Были когда-то-о и вы рысака-ами-и, И кучеров вы-и имели ли-ихи-их. Ваша хозяйка-а состарилась в ва-ами-и, Пара гнеды-их, пара гне-еды-их… Ладонь Николеньки-гимназиста поползла от коленки выше. Еще выше. Шилохвостова скосила на него глаза, но никаких действий не предприняла. А когда ладонь тайного агента легла на самый низ ее живота, ее глаза затянуло поволокой, и она тихонечко раздвинула под столом ноги. — Вы… вы, — задохнулся от нахлынувшего вожделения Титан, поскольку это движение Шилохвостовой натурально свело его с ума. А Сан Саныч, прикрыв веки, продолжал растягивать меха… Грек из Одессы-и и жид из Варша-авы-и, Юный корне-ет и седой гене-ера-ал, — Каждый искал в не-ей любви и заба-авы-и, И на груди-и у нее засы-ипа-ал… Козурин вдруг открыл глаза и запел, громко и как-то ожесточенно, с надрывом. Шилохвостова сомкнула быстро колени, зажав ладонь Титана между ног: — Не надо, Коля… — Почему? — искренне удивился Николенька-гимназист. — Ведь нам может быть так хорошо вдвоем. — Вы еще совсем молоды, — прошептала Шилохвостова. — И я боюсь, что испорчу вас. — Портите, Елена Васильевна, портите… — с жаром прошептал тайный агент. — Я весь, целиком и без остатка, в вашей власти. Если б вы только знали, как я безумно желаю, чтобы вы испортили меня… С этими словами он попытался продолжить движение ладони, но Шилохвостова еще сильнее сжала колени… Где же они-и, в какой новой боги-ине-е Ищут тепе-ерь идеалов сво-ои-их? Вы, только вы-и и верны ей доны-ине-е, Пара гнеды-их, пара гне-еды-их… — Ну, не противьтесь тому, что вам самой хочется. Зачем вы мучаете меня? — едва не простонал Николенька. Шилохвостова, верно, тоже томилась и изнывала. Хотелось ласки, молодого, горячего тела, не уставшего за день на службе, хотелось ласковых слов, нежных прикосновений, неги и ярой завершающей страсти. — Позже, Коля, позже все будет, — не разжимая губ, произнесла она. — Когда же позже? А вдруг ваш муж вернется? — Не вернется, — заверила Шилохвостова и ослабила колени, дав возможность тайному агенту высвободить шаловливую ладонь… А хозяин дома все растягивал меха… Тихо тума-анное утро в столи-ице-е. По улице медленно дроги по-олзу-ут. В гробе сосново-ом останки блудни-ицы-и Пара гнеды-ых еле-еле ве-езу-ут… — Ловлю вас на слове, — посмотрел в глаза Шилохвостовой Титан и принялся разливать водку по стопкам… Кто ж провожа-ает ее на кладби-ище-е? Нет у нее-о ни друзей, ни родны-их. Несколько только-о оборванных ни-ищи-их… Ах, пара гнеды-их, пара гне-еды-их… — Браво! — воскликнул Николенька-гимназист, когда Сан Саныч завершил жалостливую и печальную песню. — Превосходно! Восхитительно! У вас определенный песенный талант, господин Козурин! — Ну, вы скажете, талант, — застеснялся Сан Саныч. — И скажу! — Николенька был сегодня в ударе. А может, это четыре стопки водки подвигли его к вдохновению, что, собственно, не суть важно. А важно то, что после скромного высказывания Козурина касательно своего певческого таланта тайный агент полиции и лично околоточного надзирателя Петухова встал со своего места, поднял пятый стопарь и пафосно и громко произнес: — Давайте, господа и дамы, выпьем! За музыкальные дарования и душевную доброту нашего уважаемого Сан Саныча! Выпили. Закусили. Шилохвостова покормила детей и разрешила им поиграть в уголочке у «дяди Коли». Потом они уснули, и она отнесла их домой, после чего было все, что она обещала агенту Титану: постель, мятые простыни, страстные объятия и стоны наслаждения… Проснулся тайный агент поздно. Болела голова. Во рту — будто кошки нагадили. Он встал. Выпил водицы. Подошел к окну и… увидел дворника Ефимку. Вернее, его спину, потому что тот шел по Астраханскому шоссе по направлению к Ямской площади… Минуты Титану хватило, чтобы одеться. Еще почти минута была потрачена на посещение дворового нужника с вырезанным сердечком на дверце. А потом тайный агент покинул козуринский двор и скорым шагом также пошел по направлению к Ямской площади… Он догнал, вернее, увидел Ефимку, уже сворачивающего на Вознесенскую улицу. Дворник шел спорым шагом, не оглядываясь и, верно, даже не предполагая о возможной слежке. |