Онлайн книга «Черт-те что и сбоку бантик»
|
– Ну ладно, ладно… А то сейчас заревешь! Просто мне за сына обидно! Все, идите мойте руки! Артур увел дочку в ванную. – Ась, бабушка старая уже, у нее свои представления… Ты на нее не сердись! – Ладно, только я все равно мамину маму больше люблю. И я тебя понимаю, сказал про себя Артур. А вслух предостерег: – Только не вздумай сказать это при бабушке. – Что ж я, дура конченая? Несмотря на субботу, Глеб Витальевич вернулся домой только около семи. Он все еще не мог привыкнуть к тому, что дома его ждет Наташа. Каждый раз он машинально вытаскивал из кармана ключи, но потом, опомнившись, звонил. Ему так нравилось, когда она распахивала дверь и кидалась ему на шею. Сердце сладко и радостно замирало. – Глеб! Наконец-то! Ты голодный? – Как зверь! – Иди мой руки! – А мы что, вдвоем ужинаем? – Ну да! Аська у отца, а Леня в консерваторию пошел. – Хорошо! Родная моя! – Садись! Суп будешь? – Погоди! Дай на тебя насмотреться… Он взял в ладони ее лицо. – Ну вот, а теперь корми мужа! А какой суп? – Грибной, по рецепту Женькиной жены. – Что-то новенькое? – Да. Вот, попробуй! И положи сметану! – Ох, и правда, как вкусно! А ты почему не ешь? – Не хочется. – А ты почему так на меня смотришь? – Знаешь, это такое счастье – кормить любимого мужчину… У меня вчера была писательница Мельгунова. У нас хороший разговор получился… Так вот она сказала, что в ее первой книжке редактор самовольно поменял ей слово «кормить» на слово «угощать», а речь шла именно о любимом мужчине… И смысл не только этой фразы, а всей сцены исказился, из-за одного слова… Она сказала, что, обнаружив это в книге, горько плакала… – Она права. Одно слово так все может поменять. А в целом удачная была съемка? – Очень! Мне было легко и приятно с ней общаться, зато Каратаева всю душу из меня вытянула. Чуть что в слезы. И об этом говорить не хочу, и об этом не желаю… И жалко ее, с одной стороны, а с другой… Зачем шла на интервью? Понимала же, что вопросы будут непростые… Хорошо еще, это была последняя съемка вчера… – Ты вчера ничего не говорила. Просто сил не было? – Не было, Хлебушек, не было. Он рассмеялся. – Мне так нравится, что Аська меня Хлебушком зовет. Да, я вот тут подумал… Насчет ее музыки. Может, стоит показать ее какому-нибудь опытному педагогу? Мало ли что Леньке померещилось, а мы девчонку зря мучить будем? – Почему зря? Во-первых, она жаждет, а во-вторых, ты не доверяешь своему сыну? – Ну… Доверяй, но проверяй, этого еще никто не отменял. – Глеб, но ведь Леня не утверждает, что у нее абсолютный слух, и готовить из нее музыканта мы тоже не собираемся. А вот позаниматься музыкой для развития слуха и для общего развития очень даже полезно. – Ты как всегда права! Тут в дверь позвонили. – Аська! Наташа побежала открывать. – Мамуля! Это я! – Тебя папа привез? – Да! Сказал, что спешит, посадил меня в лифт и ушел. А Хлебушек дома? Тут ему конверт, в ящике лежал! – Настасья пришла? – донесся из кухни голос Глеба Витальевича. – Беги сюда! – Привет, Хлебушек! Тут тебе письмо! – Настасья, ты есть не хочешь? – Ни за какие коврижки! – Тогда свободна! Девочка убежала. – Глеб, что за письмо? У Наташи вдруг противно засосало под ложечкой. – Пока не знаю. Я потом посмотрю. Наверняка какая-нибудь муть. Наташка, а ты чего побледнела? – Глеб, мне почему-то страшно… – Страшно? Чего ты испугалась, дурочка моя? – Мне кажется, там какая-то пакость. – Ладно, я сейчас его вскрою. Ну-ка, что там такое? – Погоди! Глеб, тут же нет почтового штемпеля, и адрес написан печатными буквами… Не вскрывай его! А вдруг там какая-нибудь зараза или вообще… Позвони Довжику! Довжик был начальником отдела безопасности на канале. – Наташка, не сходи с ума! – он прощупал конверт. – Там, похоже, какие-то бумаги. И он решительно вскрыл конверт. Вытащил оттуда несколько фотографий. – Что за бред? – нахмурился он. На снимках был изображен Глеб Витальевич, держащий в объятиях полуголую молодую девушку. – Глеб, что это? – Сама видишь. Попытка компромата. Но этим фотографиям как минимум лет шесть. – Дай-ка сюда! Да, ты тут значительно моложе выглядишь. И, как я понимаю, эти снимки предназначались для меня. Мне и вправду это неприятно, но у меня все же хватает ума понять, что тогда ты даже не подозревал о моем существовании. А что за девица? – Да была одна… Но беда в том, что она действительно «была». Года три назад погибла в автомобильной аварии. – А я даже догадываюсь, кому пришла в голову эта гениальная идея. – И кому же? – Твоей бывшей. Это ее стиль – выследить, собрать компромат… Глеб Витальевич растерянно смотрел на Наташу. Она подскочила к нему, выхватила из рук фотографии, порвала и выкинула в мусорное ведро. – Наташка! – улыбнулся он. – Ты ревнуешь? – Да, как это ни глупо. – Она подошла, ткнулась носом ему в грудь. – Я же люблю тебя. С каждым днем все сильнее… и ужасно… просто ужасно боюсь… Она на этом не остановится. Она тебе мстит. – Да ерунда! Думаю, это что-то другое. В противном случае письмо адресовали бы тебе. Ты ведь могла даже не увидеть эти снимки. Да и зачем Людмиле так глупо и мелко пакостить? Она получила все, что хотела. Свободу, дом, квартиру в Майами. Она еще молодая красивая баба, устроит свою жизнь. – Да, Глеб, я вот еще хотела спросить… Помнишь, весной, когда мы пили кофе на балкончике… – Как не помнить. – Так вот, ты тогда сказал, что у тебя за городом две кошки и кот. Где они? Она их взяла? Он помрачнел. – Да, да. – Глеб, ты врешь! – Просто не хотел говорить… И прошу, не говори мальчишкам… – Господи, что она с ними сделала? – Усыпила. Знала, как я их обожаю. – Но зачем? – Просто назло. – Глеб! |