Онлайн книга «Татуированная кожа»
Первому секретарю было ясно, что перед ним опасный сумасшедший. И он не сомневался, что дежурный милиционер и секретарша уже делают все необходимое для восстановления порядка. Но взгляд случайно упал на изрядно помятый прямоугольник с фамилией и номерами телефонов. Один номер был ему известен – прямой телефон приемной Грибачева. Он перевернул часы и прочел надпись на крышке. Именно такие часы и с такими надписями выдавали делегатам съезда! Да... Сумасшедший не может знать прямых телефонов Генерального секретаря, и у него не может оказаться таких часов. Но разбойничья небритая рожа незнакомца все равно доверия не внушала. Волк метнулся к двери и запер ее. Потом подскочил к столу, безошибочно придвинул прямой московский телефон и принялся быстро набирать номер. – У него пятно вот здесь, повыше лба. У Грибачева... Цветное, брызгами... И этого не мог знать простой сумасшедший. Цензура вымарывала родинку на всех газетных снимках и портретах, ракурсы телевизионной съемки тоже подбирались так, чтобы ее не было видно. В приемной послышались мужские голоса, дверь толкнули, потом постучались – раз, второй, третий... – Петр Леонидович! – испуганно позвала секретарша. – Как вы там? – Пока ничего, – напряженно отозвался хозяин кабинета. Его тон показал всем, что дело плохо. – Волков, открывай! – потребовал грубый голос. – Сейчас мы взломаем дверь. Если ты дотронешься до Петра Леонидовича, то я оторву тебе яйца! Волк набрал номер и ждал соединения. В трубке один за другим шли длинные гудки. – Открывай, сказано тебе! Хуже будет! Считаю до трех! Наконец раздался щелчок соединения, и знакомый всей стране голос произнес: – Грибачев у телефона. – Сергей Михайлович, это Волков. Помните полигон в Рохи Сафед? Прыжок с парашютом, мы двое спустились на одном! Томительная пауза закончилась. – Конечно, помню, боец. Что-то ты даже не здороваешься! В дверь ударили чем-то тяжелым. – Извините, Сергей Михайлович. Здравствуйте. Просто у меня беда. Сейчас я в Мичуринске, в райкоме партии. Я работаю в КГБ, выполняю специальное задание, но меня хотят арестовать, а я ни в чем не виновен. Помогите мне! – Подожди, подожди, боец. Эти вопросы не решаются с кондачка. Тут надо разобраться. – Я и прошу вас разобраться. Только сейчас они уже выбивают дверь! – Это где выбивают дверь? – голос Грибачева посуровел. – В райкоме партии выбивают дверь? – Да. Слышите удары... Добротная полированная дверь трещала и прогибалась под таранными ударами. – Ну-ка, дай мне кого-то из сотрудников... Волк обессиленно протянул трубку Петру Леонидовичу, который утратил сановитость и смотрел на него так, как смотрит обычный деревенский мужик на начавшую мироточить икону. Приняв трубку, Петр Леонидович вскочил, вытянулся в струнку и четко отрапортовал: – Товарищ Генеральный секретарь, первый секретарь Мичуринского райкома Ванников слушает! Между тем дверь соскочила сначала с одной петли, потом с другой, затрещав, вылетела одна филенка... Волк предусмотрительно обошел стол и стал за спиной Ванникова, который с отвисшей челюстью прижимал к уху телефонную трубку и мелко-мелко кивал. То ли он соглашался с каждым словом Грибачева, то ли его била нервная дрожь. Наконец дверь с грохотом рухнула на пол, и в кабинет, выставив пистолеты, ворвался милицейский майор и двое штатских. – На пол, сука! Падай, иначе пристрелим! – Руки в гору, живо! – К стене, гадюка! Ванников, очевидно, закончил разговор и вышел из транса. – Ма-а-а-лча-ать!!! – рявкнул он и шваркнул кулаком об стол так, что трубка разлетелась вдребезги. – Вы что себе позволяете!! Если бы Волк внезапно выхватил автомат и прицелился, это произвело бы меньший эффект. Атакующие замерли, будто наткнулись на стеклянную стену. – Извините, Петр Леонидович, мы не вам... – Да, мы этому гаду... – Мы его в порошок... – Это личный знакомый Сергея Михайловича Грибачева! Герой, кавалер боевых наград, пример для личного состава Советской Армии! Его портрет на плакатах, которые висят в каждой казарме от Кушки до Сахалина! – Гм... – Хр... – Мм... У всех троих был такой вид, будто они выпили касторки и сейчас средство начало действовать. – Тогда извините... – Ошибка вышла... – Обознались... Они отводили глаза от небритой физиономии, фото которой лежали у каждого в кармане, от мятой одежды, от всего облика Волка, который куда больше подходил для вокзального бомжа, чем для героя и личного знакомого Генсека. – А почему вы сломали мне дверь?! И по какому праву ворвались в мой кабинет? Сергей Михайлович возмущен этим фактом! – Дык... – Так... – Мы все починим! Завтра, будет готово. Не сомневайтесь! Ванников медленно встал, обошел стол и подошел к перепуганной троице вплотную. Теперь по их виду можно было заключить, что касторка уже подействовала. – Кто здесь от КГБ? – Я! – щелкнул каблуками один из штатских. – Сергей Михайлович приказал, чтобы завтра в шестнадцать часов ваш Председатель и все, причастные к этой истории, вместе с товарищем Волковым были у него в кабинете! – Есть! Я доложу руководству! – Думаю, руководство об этом уже узнало! – злорадно сказал Петр Леонидович и повернулся к Волку. – А вас я приглашаю к себе на ужин и ночлег. Вам надо отдохнуть! Волк кивнул головой и слабо улыбнулся. На большее у него попросту не было сил. * * * В здании ЦК все, независимо от должностей и званий, чувствуют себя ничтожными песчинками, и это ощущение уравнивает больших начальников и простых людей. Причастных к истории Волка оказалось трое: он сам, Александр Иванович Петрунов и генерал-майор Вострецов. Председатель Комитета – низкорослый человек со сморщенным, словно от лимона, лицом держался как объективный арбитр. Грибачев принял их ровно в шестнадцать часов. Вначале он поздоровался с Председателем, затем с Волком, а уже потом с остальными. – Это образцовый боец, герой нового времени, лично я им горжусь! Генсек обнял Волка за плечи и подвел к повешенному на специальной стойке плакату: два молодцеватых солдата в касках и с автоматами на груди под надписью: «Служба – наша честь и долг!» В одном солдате Волк с удивлением узнал себя, во втором – Сержа. – Мы должны воспитывать молодежь в рамках нового мышления, и у нас есть примеры для подражания! Но при этом мы должны преодолевать старое, отживающее мировоззрение, бороться с ним! А ведь что получается? Иногда старое берет верх! Люди обсуждают свои житейские проблемы. Есть вещи, которыми они недовольны. И справедливо недовольны! Ведь по Конституции каждый человек имеет право на жилье. А самого жилья нет. Значит, что получается? Человек работает, а потом не может полноценно отдыхать, рожать детей, воспитывать их. Почему он должен быть довольным? Так, боец? |