Онлайн книга «Расписной»
|
– Понято, – прежним будничным тоном сказал дежурный. Смены собеседника он не заметил. Или сделал вид, что не заметил. * * * – А чего было мудрить? – Выпятив нижнюю челюсть, Сергеев глубоко затянулся «Примой». – Дал бы ему два патрона – и все дела! – Да я бы дал, – Круглов длинно сплюнул. – Только про него ведь говорят, что комитетский… А за неучтенные боеприпасы можно сразу на нары загреметь! Хотя, по-моему, мужик нормальный. Правда, на дисциплине повернутый да на бдительности. Учил быстро пистолет доставать. Я ему все говорю: не на войне ведь! – Нормальный… Дыма без огня не бывает, – мрачно сказал сержант Ивонин – старший ПМГ-6. – Только появился, сразу прессовать стал. Не нравится мне все это. Экипажи взвода патрульно-постовой службы курили во дворе райотдела, дожидаясь начала спортивной подготовки. В глубине ощетинился колючей проволокой глухой забор изолятора временного содержания, справа стояла небольшая очередь в вещевой склад: там шла летняя выдача формы. – И мне не нравится, – Круглов выбросил окурок в железную банку. – Раньше была жизнь как жизнь, а теперь каждый день замполит вызывает и выпытывает: как там Волков? Что сказал да что сделал? И весь маршрут под увеличительным стеклом! И сам он требует, чтоб все, как положено. – Ничего, перемелется, – скривив губы, процедил Сергеев. – Молокососу деваться некуда – станет играть по нашим правилам… До сих пор правила устанавливал Сергеев. Он был самым старшим во взводе – тридцать два года и пользовался непререкаемым авторитетом. – А правда, что у него фамилия другая? – неожиданно спросил напарник Сергеева, низкорослый крепыш Долин. – Вроде настоящая засекречена… – Болтают, наверное, – отмахнулся старший сержант Шатов, командир восьмой машины. – Он на меня тоже наезжал. За то, что девчат посадил. – Чего там «болтают»! – прервал его старший ПМГ-5 Волосов. – Он живет рядом со мной. Отец – Генрих Вольф, немец. Работал в горкоммунхозе, сейчас в исполком перешел. Так что настоящая фамилия у него и есть Вольф! Окончил военное училище, служил в армии, потом что-то не сладилось – перешел к нам. – А наколки тоже из армии? – спросил Огородников, водитель ПМГ-8. – Нет, это зэковская роспись! Я пять лет проработал в конвойном взводе, насмотрелся. Настоящий Расписной… – Точно, Расписной! Говорят, он был уголовником, отсидел в тюрьме почти десять лет, – понизил голос Ивонин. – А потом выполнил какое-то особое задание, которое контролировали с самого верха. И вот… Судимости сняли, наградили, взяли к нам… – Такое разве бывает? – усомнился Круглов. – Когда секретные дела, всяко бывает, – уверенно сказал Ивонин. – Чушь все это, – сказал всезнающий Волосов. – Участкового Пронькина знаете? Он свояк с Веселовым из отдела кадров. Так вот, Веселое рассказывал, что наш командир ни в какой тюрьме не сидел. Награды у него за войну. И еще… – За какую войну? – перебил Сергеев, который воевал в Афганистане и очень ревностно относился к конкурентам. – Если бы он побывал «за речкой», мы бы с ним давно нашли общий язык… – И еще! – повысил голос Волосов. – Он лично знаком в Грибачевым. Наступила тишина. –Что? – Чего? – С кем? – С Грибачевым. Генеральным секретарем ЦК КПСС. И может звонить ему в любое время. Только не ночью. – Ты чего такое болтаешь, Леха? – Не хотите – не верьте. Я никого убеждать не собираюсь. – Идет! – крикнул Долин. Из здания райотдела вышел Волков и быстрым упругим шагом направился к курящим. Большинство поднялись, некоторые принялись лениво оправлять форму. Сергеев продолжал сидеть. Три пуговицы рубашки были расстегнуты, но он не пытался устранить нарушение. Командир подошел вплотную и с полувзгляда оценил обстановку. Он и так был «на взводе», откровенное разгильдяйство подчиненных настроения не улучшило. – По машинам! – резко скомандовал Волк. – Все на Левый берег, к Голубому озеру. Там и проведем спортподготовку. – Чего так далеко забираться, командир? – лениво спросил Сергеев. – Стадион рядом, посидим на травке, в журнале запись сделаем – и все дела! – К Голубому озеру! – жестко повторил Волк. – Шатов, заедешь в поликлинику, возьмешь врача, я договорился. Патрульные переглянулись. – Врача-то зачем? – На случай травм. Так положено! – Да у нас отродясь на спортподготовке травм не было, – сказал Шатов. – Сегодня будут! – отрезал командир взвода. * * * Голубое озеро пряталось между лесополосами, со стороны Южного шоссе грунтовка выводила на дикий пляж, противоположный берег зарос камышом, и людей здесь никогда не было. Поставленные кругом желто-синие машины смотрели тусклыми исцарапанными стеклами фар на выстроенных в центре милиционеров. Волк медленно шел перед строем. – Подтяни живот, Долин! – Шатов, как ноги стоят! – Сергеев, застегнуться! – Так ведь жарко, командир! – огрызнулся Сергеев. – А мы не на войне. И уже не по первому году работаем, вроде научились… Чего вдруг нас переучивать? Волк вынул из-под форменной рубашки фотографию. – Научились, говоришь? – зловеще спросил он. – Вот, посмотрите, чему вы научились! Он поднес карточку к лицу Сергеева, потом Ивонина, потом Волосова… Патрульные с недоумением рассматривали обычный обзорный снимок места происшествия: лежащий на спине мужчина в белой тенниске с черными пятнами на груди и животе. Таких картин каждый повидал в изобилии. Никто не понимал, чем их хочет удивить новый командир. Только Круглое вздрогнул и отшатнулся. – Узнал?! – Это тот… вчерашний? Волк молча спрятал снимок в нагрудный карман. – Этот труп на совести всех вас! Сергеев с Долиным самовольно покинули маршрут и не оказали своевременную помощь человеку, пострадавшему от грабителей! Остальные экипажи не выполнили приказ и не принялись за поиски ПМГ-4, в результате маршрут оставался оголенным длительное время! И, наконец, Круглов оставил потерпевшего в безлюдном месте, очевидно, он снова встретился с преступниками и они его убили! – А вы, командир, ни в чем не виноваты? – с издевкой спросил Сергеев. У Волка заиграли желваки. – Виноват. Я не пресек нарушений, в результате чего стало возможным все, что случилось. – Тогда мы все одинаково плохие. Какой смысл выяснять, кто хуже? Тем более в городе через день кого-то убивают. При чем здесь мы? – Нет, приятель, не все одинаковые. Хуже тот, кто ничего не понял и не сделал никаких выводов. Я, например, сделал. |