Онлайн книга «Атомный поезд»
— Ерунда. Пусть собирают. — А внеслужебные контакты не приветствуются, более того, между лицами, находящимися в прямом подчинении, они прямо запрещены! — Да, конечно. Расскажи это Булатову. И расспроси, какие у него контакты с военврачом. — Во-первых, между ними нет прямого подчинения. Наталья Игоревна напрямую подчинена подполковнику Ефимову. — А во-вторых? — А во вторых… как это яйцо оказалось на стене? — Я его бросил. Что «во-вторых»? Шульгин улыбнулся. — Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку! — Это я бык, что ли? — «Бык» — это символическая фигура, — дипломатично ответил Шульгин. Он умел собирать информацию обо всём, что происходит в поезде, и добросовестно передавал её начальнику смены. Сейчас Белова посетила неприятная мысль, что так же добросовестно Игорь может сдавать информацию и о самом начальнике смены. — Есть будешь? Или чай? — Нет, спасибо, — Шульгин покачал головой. Белов ложечкой разбил одно яйцо, посолил, выпил и заел хлебом с маслом. Потом так же поступил ещё с двумя. После этого налил себе чаю. Шульгин прохаживался по кухне, с интересом наблюдая за происходящим. — А чего так, всырую? — аккуратно спросил он. — Лень готовить, а супруга куда-то завеялась. Шульгин сделал нейтральное лицо. — Ирина Александровна поехала в Кротово, в магазин. Вместе с этой прапорщицей, как её… — Прапорщиком! — рявкнул Белов. — Не прапорщицей, а прапорщиком! Сколько можно вам говорить?! Но тут же успокоился. — Чего ей в магазине? — Говорят, хотели вина купить… Вот дура! В городке все друг о друге знают, какого чёрта болтать? Предупреждал же! Игорь замер напротив, молча наблюдая за тем, как полковник старательно размешивает ложечкой сахар в стакане. — Вряд ли вина, — наконец нарушил молчание Белов. — Ира совсем не пьёт. Если Шульгин докладывает командиру или особистам, пусть осветит позицию супруга нарушительницы. — Я её просил варенья сварить. Видно, решила магазинным отделаться. — Конечно, — беззаботно согласился Игорь. — Мало ли что бабы болтают! Белов допил чай. — Ещё какие новости? — по привычке спросил он. — Ты только вчера вернулся, а небось уже больше меня всё знаешь? Шульгин кивнул. — Новый лейтенант прибыл, с женой. Такая фифа… Накрашенная, прикинутая, с педикюром! Их во второй дом поселили! — Как во второй? Не может быть! Он же для старших офицеров… — В чём и загадка. И принял его сразу Кравинский, а потом Булатов. Евгений Романович задумался. — Странно… А в какой экипаж? — Похоже, в наш, — с нажимом произнёс Шульгин. — Вроде стажёром. Белов поднял на него обеспокоенный взгляд. — И на какую должность он будет стажироваться? — Не знаю, — Игорь отвёл глаза. — Только окончил Тиходонское ракетное. Евгений Романович задумчиво пожевал губами. Общевойсковик или десантник мог бы идти на взвод охраны. А ракетчик, да ещё принятый с таким почётом и почестями, может примеряться только на одну должность. Должность начальника смены. Неужели они нашли подходящую замену? Белов ощутил лёгкое покалывание в левой стороне груди. Рука машинально потянулась к сердцу, но замерла в воздухе, так и не преодолев намеченную траекторию. — И где он сейчас? — спросил Евгений Романович. — Надо полагать, беседует с командиром, — Шульгин пожал плечами. — Во всяком случае, из штаба он ещё не выходил. Может, когда я зашёл к вам… В это время раздался зуммер внутреннего телефона. Предчувствуя, что звонок напрямую связан с рассказом Шульгина, Белов поднял тяжёлую эбонитовую трубку. — Белов слушает! — Здравствуйте, Евгений Романович. Зайдите ко мне в штаб, — мягко распорядился полковник Булатов. — Есть, — упавшим голосом ответил Белов и положил трубку. Шульгин смотрел выжидающе. — Командир вызывает, — пояснил полковник. — Я переоденусь… Хотя надо ещё побриться… — Ладно, я к вечеру заскочу, — Шульгин мгновенно испарился. Хлопнула дверь в прихожей. Через десять минут одетый по форме начальник смены доложился командиру части. У Булатова был довольно просторный кабинет, обставленный хорошей мебелью, но без излишеств и претензий. Никаких новомодных офисных столов за шестьдесят тысяч, кожаных кресел и диванов, дорогих светильников. Все самое необходимое: обычный письменный стол с приставным столиком, книжный и платяной шкафы, в стороне длинный стол для совещаний, самые обыкновенные стулья. На одном из них за приставным столиком сидел начальник отдела контрразведки Кравинский, на другом, напротив, — незнакомый, совсем молодой лейтенант, напряжённый и явно чувствующий себя не в своей тарелке. Командир занимал своё место, создавалось впечатление, что все трое вели оживлённую дружескую беседу, которую прервал своим появлением полковник Белов. — Познакомьтесь, Евгений Романович, — поздоровавшись, сказал Булатов. — Это наш новый сотрудник Александр Кудасов. Он будет проходить стажировку в вашей смене. Александр успешно окончил наше ракетное училище, у него высокие баллы по специальным дисциплинам и по практике в войсках. Особо отмечаются его способности в расчётах боевых траекторий. Так что прошу ввести в курс дела, проявить отеческое внимание и оказать необходимую помощь. Через три-четыре месяца он должен быть достаточно подготовлен как руководитель смены и ваша правая рука. Вы меня поняли? — Так точно! — ответил Белов. Сесть ему никто не предложил, приходилось стоять, как наказанному. — Александр Олегович, а это ваш непосредственный начальник — полковник Белов. Евгений Романович. Начальник смены, а в боевой обстановке — командир пуска. Я уже рассказывал вам о нём. Лейтенант встал, обозначил стойку «смирно», резко наклонил голову. — Лейтенант Кудасов! Последняя фраза командира в немалой степени озаботила Белова. Что же, интересно, такого мог рассказывать о нём полковник Булатов только что прибывшему стажёру? Что он — старый пень, которому давно пора в отставку? Что он допустил промах на контрольном тестировании? Что его жена не выходит встречать мужа после рейса, а всё свободное время проводит с молодыми прапорщицами? Тьфу, прапорщиками? Что служба пожилого неудачника подходит к концу и скоро он сможет занять его место? Все эти мысли при психоанализе выдавали крайнюю закомплексованность личности, повышенную тревожность и мнительность, фрустрационный синдром и неуверенность в себе. Но, общаясь с психологами, Евгений Романович тщательно скрывал свои переживания, да и сейчас разоблачающие его мысли вихрем пронеслись в голове, заклубились и осели, вызывая нескомпенсированную перегрузку нервной системы, но никак не проявляя себя вовне. |