Онлайн книга «Охота на Минотавра»
|
Последний раз опер виделся с Донцовым лет пять назад, когда милицейская опергруппа, игравшая роль наркокурьеров, напоролась на милицейскую же засаду, поджидавшую настоящих наркокурьеров, однако повел себя так, словно они расстались всего час назад. – Заползай! – радушно пригласил он. – Как делишки? – Средне, – ответил Донцов. – Служишь или уже на пенсии? – Служу. – Говорили, что ты на повышение пошел. – Было дело. – Хорошее местечко? – Хорошее, только работать все равно заставляет. – К нам каким ветром занесло? – Есть одна проблема… Ты случайно не выезжал три дня назад на улицу Сухую? Там в психиатрической клинике пациенту кислород перекрыли. – Вот именно, что случайно! – Опер закончил печатать и откинулся на спинку стула. – Моя смена уже, считай, закончилась, а тут это сообщение. Представляешь, шесть утра, вся наша публика рассеялась. Из убойного отдела никого нет. Вот дежурный, тварь, меня и сосватал. Полдня там, как папа Карло, провозился. Спасибо гражданину хорошему, накормил нас. Опер сделал в сторону Шкурдюка благодарственный жест. Память на лица у него была профессиональная. – Тогда мне повезло. – Донцов уселся на свободный стул. – А тебе что, собственно говоря, от меня надо? – Хочу на это дело взглянуть. – Забирать будете? – обрадовался опер. – Сам еще не знаю. Пусть в верхах решают. Хотя профиль, похоже, наш. – Ваш? – Опер навострил уши. – А что вы за птицы такие, если не секрет, конечно? – Секрет… Есть такая хитрая контора в недрах главка. – Делать вам там, наверное, нечего, – в словах опера сквозило естественное презрение окопного бойца к штабным крысам. – Беситесь с жиру. А я ведь уже отказной материал подготовил. – С какой это стати? – удивился Донцов. – Здесь же очевидное убийство. – Для кого очевидное? Для тебя? Для прокурора? Для папы римского? – Опер оказался запальчивым, как фосфорная спичка. – Причину смерти знаешь? – Знаю. – Донцов, наоборот, был спокоен, как клиент морга. – Выход из строя аппарата искусственной вентиляции легких по причине умышленного повреждения воздуховодного шланга. – Умышленного? У меня подошва на коцах повредилась. – Он задрал на стол ногу, обутую в мокрый ботинок весьма непрезентабельного вида. – Скажете, я это умышленно сделал? Всему свой срок имеется! Этому аппарату в обед сто лет исполнилось. Сделан сверх плана из сэкономленных деталей в последний день квартала где-нибудь в Ереване. Я, конечно, утрирую, но суть дела понятна. В процессе работы шланг постоянно вибрирует. Плюс высокая температура. Плюс низкая влажность. Плюс неаккуратность персонала. Тут железо не выдержит, а не то что резина. Она свой предел прочности имеет. Обрыв шланга случился потому, что рано или поздно должен был случиться. – Это подтверждено заключением экспертизы? В деле имеется соответствующий акт? – Нет – так будет. – Опер закатил глаза в потолок и забарабанил пальцами по столу. – Сам ты хоть в это веришь? – Я вообще ни во что не верю. Особенно с тех пор, как пионервожатая заразила меня в пятом классе триппером. – Послушай, давай повременим с отказным, – произнес Донцов чуть ли не просительным тоном. – Покажи дело. – На это нужно письменное разрешение начальника следственной группы. – Не валяй дурака. Я только одним глазком взгляну. И в твоих руках. – Тогда будешь наливать, – сдался опер. – Это уж как водится. Могу даже расписку оставить. Донцов подобрал огрызок карандаша и так, чтобы не видел Шкурдюк, написал на листке отрывного календаря: «Турни отсюда этого дятла. Только вежливо». Скосив глаза, опер прочел записку и сокрушенно вздохнул: – Да, кругом проблемы… Ладно, ожидай здесь, я схожу за делом. Вернулся он довольно скоро, но не один, а в сопровождении малорослого, хотя и очень бравого на вид милиционера – начищенного, приглаженного и туго затянутого в ремни. – Сержант Подшивалов! – гаркнул он, четко отдавая честь Шкурдюку – Разрешите осведомиться – вы лицо постороннее? – В каком смысле? – Взгляд заместителя главврача заметался, призывая на помощь Донцова, но тот углубился в изучение следственного дела, пока еще тонкого, как книжка для дошкольников. – Я интересуюсь, состоите ли вы на службе в органах, – пояснил сержант. – Нет, не состою, – признался Шкурдюк, еще не понимая, что от него конкретно хотят. – Тогда убедительно прошу пройти со мной. В качестве свидетеля подпишете несколько протоколов личного обыска задержанных… Учтите, это ваш гражданский долг, – видя колебания Шкурдюка, грозно добавил сержант. – Сходите, сходите, – не отрываясь от чтения дела, кивнул Донцов. – Думаю, что это ненадолго. Когда Шкурдюка увели в ту сторону, где в железных клетках орали пьяницы и горланили песни проститутки, опер спросил: – Думаешь, стукача тебе на хвост посадили? – Сам не знаю, – ответил Донцов. – Но уж очень подозрительный тип. В каждую мелочь вникает. – Да, дела в этом дурдоме не простые… Секретность, как в коммерческом банке. – Деньги, наверное, хорошие проворачиваются, вот и привыкли подозревать всех подряд. Большие капиталы портят характер. – Лучше испортить характер большими капиталами, чем нашей сучьей работой. – Опер сплюнул в пепельницу, предварительно сняв ее со стола. – Материальчика-то бедновато. – Донцов помахал папкой. – В спешке все делалось… Следак, который с нами был, сразу сказал, что на убийство здесь не тянет. Максимум – ненадлежащее исполнение служебных обязанностей. От этой печки и танцевали. – Сам ты какое мнение имеешь? – Между нами? – Опер хитровато прищурился. – Могила! – Донцов сложил пальцы крестом. – Замочили клиента. Тут двух мнений быть не может. – А как убийца пришел и ушел? – Это уже другой вопрос. – Ты при осмотре ничего подозрительного не обнаружил? – Ничегошеньки! Отпечатков масса, но все принадлежат врачам и медсестрам, которые бывали в палате вполне законно. По замку тоже все чисто. Тыркали в него только родным ключом. Дежурная медсестра вне всяких подозрений. Порядочная баба, да еще с принципами. Муж – отставник. Консультирует совместные предприятия. Сын – военный летчик. Посторонний мимо нее проскочить не мог. Уж поверь моему чутью. – Неужели у тебя собственной версии нет? Что-то слабо верится. |