Онлайн книга «Охота на Минотавра»
|
– У сочинителей горький хлеб, – вздохнул Джон Рид. – Знаю по себе. Снаружи в окно деликатно постучали. Это спешно явился тот самый виноторговец, у которого была приобретена злополучная бутылка. – Миша, – сказал он, – ты хочешь перед отъездом побалакать со мной за жизнь? – Нет, Шура, – ответил Япончик. – Я хочу сказать, что ты меня просто удивляешь. С каких это пор бураковая самогонка пополам с денатуратом стала называться в Одессе ямайским ромом? Это же курам на смех. – Миша, но ты обрати внимание на бутылку, – стал оправдываться Рудь. – Могу забожиться, что она приплыла сюда с самой Ямайки. Редкой красоты бутылка. – Шура, вино не девка. В нем важно внутреннее содержание, а не оболочка, – вполне резонно заметил Япончик. – А потому забирай свое майно и пей его прямо у меня на глазах. И если в бутылке останется хотя бы одна капля, твоей дальнейшей жизни не позавидуют даже те погорельцы, которые изображены на картине «Последний день Помпеи». Ты ведь меня хорошо знаешь. – Да, Миша, я тебя хорошо знаю, – согласился Шура Рудь. – Ох, вылезет мне это знакомство боком… А на перехват ничего не позволишь? – Пей так. Настоящий ром не закусывают. – Как хорошо, что моя любимая мама не дожила до этого момента… Хотя Рудю полагалось быть крупным специалистом не только по изготовлению и сбыту, но и по употреблению спиртного, очень скоро на глаза несчастного виноторговца навернулись слезы. Тем не менее он высосал бутылку до конца и в подтверждение своей лояльности даже перевернул ее горлышком вниз. – Молодец, тут нет второго слова, – похвалил его Япончик. – Какие могут быть споры между порядочными людьми. – Рудь утробно рыгнул. – Извольте получить денежки обратно… – Денежки отнесешь в церковь, – распорядился Япончик. – Поставишь на них свечку за здравие раба божьего Александра. – Миша, я не имею никакого отношения к православной церкви. Ты же знаешь, что мое место в синагоге. – Глупый, эта свечка не про тебя, а про Сашу Керенского. Меня что-то очень беспокоит его здоровье. Не приведи господь, если, пока мы будем в дороге, он умрет или заболеет. С кем тогда иметь дела в столице? А ведь в Зимнем дворце, говорят, такие сквозняки… Дежурный по вокзалу уже прозвонил в колокол отправление, когда на перроне вновь появился расторопный беспризорник. – Вот, возьмите! Пиня Кисель передал. – Мальчишка бросил в окно серебряные карманные часы. – Они очень извиняются. – Мои! – удивился Джон Рид. – Вот так случай… Передайте Пине от меня спасибо. – Спасибо Пине передавать не надо. – Япончик оттеснил Джона Рида от окна. – Скажи ему, что, вернувшись в Одессу, я устрою на Привозе большой жидовский переполох. – Веселый город, – сказал Япончик, когда Одесса скрылась за горизонтом и вдоль путей потянулась плоская, выжженная солнцем степь. – Веселые люди. Вокзальный телеграфист шепнул мне по дружбе, что городские власти отбили в столицу спешную депешу по нашему поводу. Вы думаете, что они просят встретить нас цветами и оркестром? Болячка им в бок, они просят поголовно арестовать всех пассажиров этого поезда и под конвоем отправить в самую надежную тюрьму. Можно подумать, что на свете есть такая тюрьма, откуда Миша Япончик не сбежит в первый же банный день! – Я предусмотрел такое развитие событий, – сказал Джон Рид. – Если что-то петроградским фараонам и достанется, так это пустой поезд. – Приятно иметь дело с умным человеком. Мне ваша Америка почему-то представляется как одна большая веселая Одесса. – Примерно так оно и есть. За исключением того, что в Америке нет Потемкинской лестницы и Дюка Ришелье. Зато много негров, китайцев и индейцев. – А они нам надо? В Одессе всякого сброда и так предостаточно. Вы думаете, что кто-то станет плакать по Мише Япончику? Сильно ошибаетесь. Желающих занять его место – это просто удавиться! Завтра же случится налет на такие приличные заведения, которые мои хлопцы всегда обходили боком. А одесситы потом скажут, что виноват я. – Ничего, вам надо немного развеяться. Сменить обстановку. Перейти, так сказать, с провинциальной сцены на столичные подмостки. – Это мы запросто. Такой спектакль питерским буржуям устроим, что и Марксу не снилось даже в самом страшном сне. После нашей революции месье Робеспьер перевернется в своем гробу от зависти. – Ваша эрудиция меня обнадеживает. – Джон Рид, у которого от дыхания раскаленной степи начались головные боли, отодвинулся в глубь купе. – Ведь в Петрограде из короля налетчиков Миши Япончика вам предстоит превратиться в видного большевистского деятеля Якова Свердлова. – Чего ради? Вы думаете, меня так больше зауважают? – Просто это часть плана, подчиняться которому вы обещали. Вполне вероятно, что в самое ближайшее время вам доведется занять один из центральных постов в революционном правительстве. Согласитесь, что человек с преступным прошлым может вызвать много нареканий со стороны недоброжелателей. Тут уж, хочешь не хочешь, а надо соответствовать. Придется слегка изменить манеры. Научиться носить пенсне и шейный платок. Сменить пиджачок на кожанку, а штиблеты на краги. Притоны и малины это одно, а партийные заседания и политические дискуссии совсем другое. – За меня можете не беспокоиться. – Япончик показал большой палец. – А то я не терся среди образованных людей? У меня в приятелях ходили и анархисты, и бундовцы, и монархисты, и даже один профессор римского права. Вот кто мог сказать за жизнь. Ломовые извозчики из Слободки, слушая его, плакали навзрыд. А в Слободке жизнь далеко не сахар… Ксивы подходящие вы мне уже нарисовали? – Вот, пожалуйста. – Джон Рид извлек из саквояжа тоненькую пачку документов, перевязанную тесемкой. – Все тут: паспорт, свидетельство об окончании пяти классов гимназии, освобождение от воинской службы по состоянию здоровья, справка от полицейского пристава о частичном отбытии срока наказания, перечень некоторых фактов биографии, которые вам надлежит запомнить. – Что он вообще за гусь, этот ваш Яков… – Япончик заглянул в паспорт, – Михайлович? – Да так, ничего особенного. Враг существующих порядков, каких тысячи. Происходит из выкрестов. Отец гравер. Родился и вырос в Нижнем. Занимался агитацией среди рабочих и студентов. Сидел. Однажды шлепнул агента охранки, но следствие это не доказало. За границу не выезжал. В тринадцатом году сослан в Туруханский край. Там слегка повредился умом. В самом начале марта покинул село Селиваниху и по льду Енисея отправился за две тысячи верст в Красноярск. Дальнейшая его судьба неизвестна. – Клички имел? – «Малыш», «Андрей»… Там все написано. – Его подельники подмену не раскроют? – То-то и оно, что таковых почти не осталось. Да и беды здесь особой нет. Сейчас у революционеров все перепуталось, и не только у большевиков. У каждого по пять-шесть фамилий. В Питере есть только один человек, который хорошо знал Свердлова. Это Иосиф Сталин, он же Джугашвили. Будете работать вместе. Я вас сведу. |