Онлайн книга «Пронзая тьму»
|
– И знаете, какая мысль приводит меня в особый трепет? Это значит, что мы не безразличны Ему; Он действительно любит нас, и мы… мы что-то значим, мы живем в этом мире ради какой-то цели! И знаете, что еще? Неважно, сколь велики наши грехи, неважно, где и в каких условиях мы находимся, – мы можем обрести прощение, обрести свободу и чистоту, начать новую жизнь! Принесли заказанные блюда – два супа и два салата. Салли обрадовалась вынужденной паузе в разговоре. Она дала ей возможность подумать над услышанным и задаться вопросом: кто же внушил этой девушке текст речи? Как получилось, что она сказала столько вещей, имеющих прямое отношение к ситуации Салли? Впрочем, Бернис посещала церковь пастора Ханка Буша, а уж он-то умел попасть не в бровь, а в глаз. Его предложение прочитать Сто восемнадцатый псалом пришлось как нельзя кстати, а его утренняя проповедь, основанная на пятьдесят третьей главе из Книги пророка Исайи, явилась развитием той же самой, точно выбранной темы: это было именно то, что Салли надо было услышать. Но тут все еще оставалась одна загвоздка. Некоторое время Салли молча жевала салат, обдумывая следующий свой вопрос, а потом облекла его в утвердительную форму. – Я не чувствую себя прощенной. – А вы когда-нибудь просили Бога простить вас? – Я даже никогда не верила в Бога – во всяком случае в общепринятом понимании. – Он существует. – Но откуда мне знать это? Бернис посмотрела на Салли и, казалось, проникла в самые сокровенные ее помыслы. Она ответила просто: – Вы знаете. – Значит… – Салли осеклась и отправила в рот еще вилку салата. Он не могла задать вопрос, вертевшийся у нее на уме. Он казался слишком глупым, слишком детским – как бессмысленный вопрос, на который давно уже ответили. Но все же… она должна была услышать прямой ответ, какие-то слова, которые она приняла бы без всяких сомнений. – Я надеюсь, вы позволите мне спросить… – Конечно. – Мне легче говорить понятными, общими словами… – Говорите, как вам удобней. – И что… – Салли снова замолчала. Откуда накатило это волнение? Салли проглотила еще немного салата, чтобы успокоиться. Теперь она почувствовала себя нормально. Теперь можно было спокойно спросить: – Иисус принял смерть за меня? Бернис ответила не шутливо и не легкомысленно. Она посмотрела Салли прямо в глаза и ответила твердо и просто: – Да, он принял смерть за вас. – За меня, за… – Салли пришлось напрячься, чтобы вспомнить свое вымышленное имя. – За Бетти Смит? Я имею в виду, вы совсем не знаете меня… – Он принял смерть за Бетти Смит, точно так же, как и за Бернис Крюгер. Что ж, она получила ответ. – Понятно. Этим данная тема исчерпывалась. Бернис заметила, что ее новая знакомая почувствовала себя неловко и решила не усугублять положение. Салли испугалась, что раскрылась чуть больше, чем надо, перед посторонним, ни в чем не повинным человеком, и побоялась рисковать, втягивая эту милую девушку в свои неприятности. Бернис вернулась к разговору на чисто бытовые темы. – И как долго вы находились в пути? Этот вопрос даже испугал Салли. – О… с месяц или около того. – А где вы вообще живете? – Какое это имеет значение? После этого продолжать разговор стало трудно, и обе пожалели об этом. Все их внимание занял процесс поглощения пищи, во время которого они изредка перебрасывались ничего не значащими, совершенно обыденными замечаниями. Салаты исчезли, тарелки с супом опустели, минуты текли. – Была рада познакомиться с вами, – сказала Бернис. – Пожалуй, я вернусь в пансион, – сказала Салли. – Но послушайте… почему бы вам при случае не заглянуть в редакцию? Мы могли бы с вами позавтракать вместе? Первым побуждением Салли было отказаться, но наконец она позволила себе расслабиться и принять приглашение: – Да, конечно… С удовольствием. Бернис улыбнулась: – Пойдемте. Я отвезу вас в пансион. Старая ферма в окрестностях Бэконс-Корнера пустовала уже много лет. С самой смерти владельца здесь не видели ни одной живой души, здесь никогда не раздавался ни один звук и не загорался ни один огонек – кроме некоторых ночей, о которых никто не должен был знать. В эту ночь тусклый оранжевый свет свечей пробивался сквозь щели дощатых стен и покоробившихся от сырости дверей огромного старого амбара. Изнутри доносился приглушенный звук человеческих голосов, монотонно выводивших ритмичные напевы и заклинания. В амбаре собралось человек двадцать. Все они были одеты в черные балахоны, кроме одной женщины в белом, и стояли вокруг нарисованной на земляном полу большой пентаграммы. В центре пентаграммы лежали крест-накрест две передние ноги, отрезанные у козы, и на конце каждого из пяти лучей знака стояло по горящей свече. Собрание вела женщина в белом, она держала в вытянутых руках большую серебряную чашу и говорила низким чистым голосом: – Как в самом начале времен, великие силы будут призваны через кровь, и под нашей рукой, вершащей возмездие, чаши весов придут в равновесие. – Да будет так, – хором пропели остальные. – В эту ночь мы призываем силы и преданных слуг тьмы засвидетельствовать наш договор с ними. – Да будет так! * * * Между стропилами зашелестели кожистые крылья: губительные духи зла начали собираться под крышей и наблюдали сверху за происходящим, мерцая желтыми глазами, скаля зубы в жутких ухмылках, упиваясь поклонением и почитанием. Вцепившись в стропила под самым гребнем крыши, за церемонией следил Разрушитель, знавший наизусть все слова заклинания. * * * – Пусть ярость их воспылает против наших врагов, против всех, кто противостоит нам. Пусть милость их пребудет с нами, принесшими им эту жертву. – Да будет так! – Пусть женщина найдется. – Да будет так. Да будет так, – подхватили демоны, обмениваясь взглядами. – Непременно будет, – сказал Разрушитель. – Непременно. * * * – Да будет она изгнана из укрытия и стерта в порошок, – провозгласила женщина. – Да будет так, – хором пропели остальные. Демоны закивали головами и одобрительно захихикали, крылья их задрожали от возбуждения. Темные духи продолжали прибывать. Они тесно облепили стропила, скаты крыши, заполнили сеновал. – Да будут разбиты и разделены христиане, да поразит их недуг, да поразит их злая воля. |