Онлайн книга «Успех»
|
— Меня тоже знобит. Это пройдет. — Ледок, ледок-то не пройдёт… это вы, батенька, обманывать себя изволите. Через этакую штуку пройти без ободранных бочков затруднительно… — Все-таки это не настоящая смерть. — Ничего-то вы, батенька, не поняли. Куда уж настоящее… А, вот и он. Здравствуйте, здравствуйте, драгоценнейший Евгений Степанович! С воскресеньицем вас! Так сказать, смертью смерть поправ… — Давайте не будем кощунствовать хотя бы сейчас, Георгий Семенович. Вы знаете, мне это никогда не нравилось. — Давайте не фарисействовать, Евгений Степанович! Я, кажется, не давал никакого повода… — Ну вот, опять началось. Вы и на том свете лаяться будете? — Так мы уже на нем побывали, дражайший… — Давайте не будем профанировать то, что профанировать нельзя. С догматической точки зрения мы не были мертвы. Наши души находились подле тел и воспринимали реальность, хотя и пассивно. Это не более чем глубокий сон. Мы не Лазари, Георгий Семенович, и не надо смешивать рукотворное и нерукотворное. Именно здесь, именно сейчас, именно нам, как никогда, необходимо трезвое, я подчеркиваю, трезвое восприятие реальности такой, какая она есть, а не останавливаться на субъективных переживаниях, каковы бы они не были… — Господа-товарищи! Эй! Есть врачи? — Я врач. Что случилось? — Кажется, перелом. — Да, кости у нас у всех хрупкие. Иду-иду. Господа, отложим этот спор. Моя принципиальная позиция, впрочем, ясна. — Врачи есть, спрашиваю? — Иду, иду. 2010 год. Колыма. Подземный комплекс 9-Щ453. — Товарищ полковник! — молоденький лейтенант чуть не плакал. — Каждый второй… — Что ещё? В чем дело? — То же самое, товарищ полковник! — Они хоть живы? — Живы, товарищ полковник… но… эта… ни соображают ни хера. Глаза стеклянные, во… — Остановить разморозку сектора. Чернова ко мне. — Есть! — лейтенант с синим лицом, в полуистлевшей форме, лихо козырнул и побежал по коридору. Полковник склонился над картой комплекса и обвел красным карандашом еще один сектор. Снизу донёсся дикий крик — это орал какой-то бедняга, — наверное, из восточного сектора. Полковник поморщился: раствора на всех не хватало, так что люди иногда просто сходили с ума от боли в отмороженных мышцах. За железной дверью забухали сапоги. — Товарищ полковник! Старший лейтенант Чернов по вашему приказанию прибыл! — Вольно, лейтенант. Доложите обстановку. — Разморозка личного состава лагеря идет по плану. По невыясненным причинам возникли трудности с восточными секторами. Много мертвых, еще больше полуотмороженных. Работы остановлены до вашего распоряжения. — Вы их видели? — Так точно, товарищ полковник. — Давайте без формальностей. Как они? — Если без формальностей, то хуёво, товарищ полковник, — молодцеватый Чернов, уже неделю как живой и потому похожий на человека, позволил себе едва заметно усмехнуться в усы. — Ну дурачки, одним словом. И глаза такие… знаете… — Знаю. Скажи главное: они приказы понимают? — Да, приказы выполняют. Рявкнешь по-нашему, они на раз всё делают, как на маневрах. — Оружие держать в руках могут? — Не зна… так точно, товарищ полковник. Легкое стрелковое оружие могут. — В таком случае продолжить разморозку сектора. — Но… — Никаких но. В стране сам знаешь что творится. Контрреволюция. Нам понадобится каждый штык, каждый винт. Пришли мне Рыбина. — Который штрафбатом командовал? — Того самого. Справится Рыбин. А не справится… — Так продолжать? — Да. Ступай. — Есть! — Чернов приложил руку к полинявшей фуражке и скрылся за дверью. 2010 год. Самара. — С-сволочь, — обессиленно сказал Лысый, бросая в сторону окровавленную тряпку. — Никак? — бородатый кавказец ухмыльнулся, но глаза остались серьезными и холодными. — Ничего его не берет. Мы уж чего с ним только не делали… — Зрачки смотрел, уродец? — кавказец уже не улыбался. — Да. Боли не чувствует. Ему яйца калёными щипцами рвали, а ему хоть бы хны. — Они все такие? Как ты думаешь, Лысый? — Да нет вроде. Командуют-то ими, небось, нормальные. А эти зомби какие-то. Откуда они только взялись? И форма какая-то странная. Тряпки как будто хуй знает сколько в луже лежали. Не гнилые, а вот как бы… — Хватит пиздить, — в комнату вошел Ханчик. Лысому достаточно было краем глаза глянуть на него, чтобы понять: дело действительно плохо. — Так, братва, слушай сюда. Надо уёбывать. — Ты чего? Мы ж весь город держали. Нас Масуд на такие бобы поставит, что… — Ты не понял? За бугор надо уёбывать. В городе местные сбесились. — Они ж всегда… — Всегда. А когда эти появились, они с цепи сорвались. Набережную сейчас громят. — Там же наши были. — Их всех порезали. — Эти, отморозки? — Нет, местные бараны. Уходим, быстро. В стекло ударила автоматная очередь. 2010 год. Москва. Кремль. — Товарищ Сталин, это же все контра недобитая. Шлёпнуть в патоку, и все дела. — Нэ тарапитэсь, товарищ Тухачевский. Послушаэм товарища Бухарина. — Если вы уж предоставили мне слово, Иосиф Виссарионович, то я хотел бы предостеречь от поспешных решений. Пока у нас работает фактор внезапности. Никто ничего не понимает. Но нам нужна как минимум еще неделя, а за это время контра может организовать саботаж… — Ви не чувствуете момента, товарищ Бухарин. Какой саботаж? Они ужэ всё что маглы разрюшили до нас. Ничэго нэ работает. Когда наши вошли в Самару, помните что било? — Да, но… — Это називается триумфальное шествие саветской власти. Как ви думаете, товарищ Каменев? 2032 год. Москва. Улица Маршала Конева. Ночь. Серебристая «Победа» лихо тормознула у самой кромки тротуара. В салоне загорелся мягкий свет, потом тихо стукнула дверь, и из машины выпорхнула девушка. Не оглядываясь, она побежала по мостовой, по-конски цокая высокими каблучками. Подбежав к стоявшему на тротуаре мужчине, она уткнулась в широкую мужскую грудь, и отчаянно, по-детски, разревелась. |