Книга Меч Немезиды, страница 84 – Данил Корецкий

Постепенно заведение опустело, музыка смолкла.

— Ну что, может, еще кебаб закажем? — спросил Суворский, как и положено гостеприимному хозяину.

Но, как и следовало ожидать, гости возмущенно зашумели:

— Да ты что? Сколько можно? И так обожрались!

Позвонив в колокольчик, Павел Геннадьевич попросил кофе. Проворный официант быстро принес сладости из грецких орехов, фисташек и лесного меда. А кофе, по местному обычаю, подавал лично хозяин заведения.

Но вместо Шакара в кабинет ворвались трое мужчин в арабской одежде, масках и с автоматами Калашникова в руках.

— Ложись все на земля! — на ломаном английском выкрикнул самый высокий тщательно заученную фразу и выстрелил в жаровню, из которой посыпались угли и полетели снопы искр. У четверых мужчин заложило уши.

— Земля, земля, быстро!

Второй налетчик ткнул Линчука ногой в бок, свалил и наступил на спину мягким кожаным сапожком с узким, загнутым кверху носком.

Кузьмин и Суворский под направленными стволами повалились ничком рядом со столом. Только Решетов замешкался и спросил:

— А вы ничего не перепутали?

Но главарь ударил его автоматом, и водитель тоже оказался на полу. Все произошло за какие-то десять секунд.

Угрожающе бормоча что-то по-арабски, нападающие связали всем руки, надели на головы мешки и вывели через черный ход во внутренний двор, где поджидала машина — черный джип с тонированными стеклами. Троих пленников затолкали на заднее сиденье, Петру Решетову места не нашлось, и главарь решил проблему столь же просто, сколь и жестоко: приставил ствол к голове лишнего пассажира и выстрелил. Потом хлопнули дверцы, автомобиль выехал на узкую пустынную улочку и скрылся в неизвестном направлении.

Стрельба в Бейруте дело обычное и почти не привлекает внимания. Тело водителя, а также трупы Шакара Саррафи и его брата — повара Абу, были обнаружены сотрудниками уголовной полиции Бейрута только на следующее утро. Здесь же находилась записка на арабском, состоящая всего из одного слова: «Халас». Перевести его можно как «достали, хватит» либо — «никогда».

* * *

— В Ливане террористы захватили четырех наших граждан, одного убили. Вам ставится задача освободить остальных…

Генерал Стравицкий указательным пальцем отодвинул от себя зеленый файл с пометкой черным фломастером: «Инцидент в Бейруте».

— Ознакомьтесь, обратите особое внимание на записку. Потом доложите ваши соображения. А у меня тут вообще сумасшедший дом!

Действительно, Стравицкому один за другим поступали тревожные звонки. Судя по содержанию разговоров, убийство и похищение в Бейруте было для советника Президента по безопасности далеко не единственной головной болью.

— Да-а, товарищ генерал, вам не позавидуешь, — посочувствовал Карпенко и поймал быстрый колкий взгляд: не издевается ли командир антитеррористического дивизиона?

Но тот не издевался, он уже тщательно изучал обстоятельства ЧП международного уровня. Файл был тонкий — копии рапортов (шесть штук), выписки из личных дел и десяток фотографий с места происшествия. Перебирая документы, Карпенко подумал мельком, что, может, у него действительно тихая и спокойная должность, по сравнению с креслом советника Президента. Все познается в сравнении. Что ж, каждому свое…

Четыре портретных снимка. Суворский, Решетов, Линчук, Кузьмин… Простые русские лица. Никого из них лично Карпенко не знал. Оно и к лучшему. Фотографии с места происшествия ему здорово не понравились.

Война есть война, пусть даже война необъявленная. К трупу врага нормальный солдат должен испытывать что-то вроде уважения. Так считал Карпенко.

— Об этой записке шла речь? — Он достал из папки очередное фото и показал Стравицкому.

— Да. Начальник уголовной полиции в Бейруте позаботился, чтобы ни один из снимков не попал в печать.

— Отморозки, — вырвалось у Карпенко. — Скоты!

На фото было видно, что записку — точнее, кусок пластикового пакета с надписью черным маркером — бандиты пригвоздили к груди Петра Решетова обычным кухонным ножом, позаимствованным, очевидно, здесь же, в кафе. Перед этим уже застреленному Решетову перерезали горло и нанесли несколько ранений.

— Похоже на обкуренных уличных придурков, — сказал Карпенко. — Профессионалы не пользуются случайным инструментом. Да и все выглядит как-то… Спонтанно, бессистемно…

— Очень даже серьезно, Виталий Сергеевич, — сказал Стравицкий.

Карпенко оторвал взгляд от фотографии.

— Были звонки? Требования?

— Нет. И не будет, по всей видимости. Эксперты американского дивизиона «Меча Немезиды» полагают, что это Саид аль-Хакатти и его группировка «За торжество ислама во всем мире».

— Хакатти? «Белый шейх»? Они уверены?

— Да.

Карпенко ждал, что генерал добавит еще что-то — «но…» или «впрочем…», однако Стравицкий ограничился лишь этим коротким подтверждением.

Карпенко вздохнул.

— Но это не наш сектор? — полувопросительно, полуутвердительно сказал он. — Ливан, как и весь восточный берег Средиземноморья, — американская зона ответственности. Чужой монастырь и все такое…

— И монастырь, и работа чужая. Но люди наши!

— Люди наши, — кивнул Карпенко. — Это точно…

— Американцы фактически самоустранились. Они не очень уверены в успехе. Готовы оказывать информационное содействие — доступ ко всем имеющимся досье на членов «Торжества ислама»… Это все, что они обещают.

— Причина?

— Заложники все равно погибнут. Так считает американская сторона. Они расценивают их как безнадежных больных. Разница только в том, под ножом какого хирурга они погибнут — своего, русского, или американского. Последнее их не устраивает. Такие вот у них резоны.

Карпенко промолчал, понимая, что приглашен сюда не для того, чтобы комментировать работу американского дивизиона.

— У Хакатти в Западном мире есть еще одно прозвище — «мистер Никогда», — продолжал Стравицкий. — Захват заложников произошел на следующий день после подписания женевских соглашений о военном сотрудничестве России и США. В случае с шейхом всегда нетрудно догадаться, о чем идет речь, хотя делу это помогает мало. В марте 2003-го, на вторые сутки иракской войны, Хакатти захватил в Дамаске самолет с двенадцатью пассажирами-американцами. Их ищут до сих пор. Спустя два месяца, в тот самый день, когда Буш объявил, что война выиграна и миссия выполнена, — Хакатти захватывает целый журналистский автобус, двадцать два человека плюс водитель из местной шиитской общины. Ну и так далее… Никаких требований, никаких звонков. Ничего. Хакатти считает ниже своего достоинства торговаться с неверными. Иногда, правда, делает исключения — как в том случае с журналистами. Какой-то американский бизнесмен-правозащитник передал людям Хакатти что-то около сорока миллионов долларов наличными, по полтора миллиона за человека. Взамен получил трупы, а сам едва ушел живым.