Книга Подарок, страница 41 – Мэри Каммингс

— Как ты можешь так говорить о маме?!

— Не надо делать из меня идиота! Вы что, забыли, где я работаю? Служебное расследование началось в день выхода этой статьи. А через неделю, прямо в больнице, я получил полный отчет об этой... позорной и смехотворной связи, как ты изволила выразиться, — сначала Дел почти кричал, но к концу фразы снова сумел взять себя в руки, хотя Карен чувствовала, что он уже на пределе. Он по-прежнему сидел спиной к ней, но конвульсивно сжатый кулак, лежавший на спинке дивана, был ей хорошо заметен. — На бракоразводном процессе этот вопрос не поднимался — и она решила, что ей все сошло с рук? Не так ли?

— Отец, ну пойми правильно...

— Я все понял правильно — еще тогда. Просто хотел развязаться с ней как можно скорее, а не ворошить грязное белье на публике.

— Подумай, вы с мамой могли бы попробовать заново. Неужели тебе, с твоими деньгами, нравится жить в этой... халупе? — Элинор презрительным взглядом обвела квартиру.

Карен стало на секунду обидно — по ее мнению, в их доме было уютно — но ровный голос Дела поразил ее звучащей в нем ненавистью.

— Значит, она узнала про деньги? Этим и объясняется твой визит? — он усмехнулся, — Как же я сразу не догадался!

— Но, отец... — Элинор поняла, что ляпнула что-то не то, и явно запаниковала. Зато Дел теперь был абсолютно спокоен, в его голосе больше не слышалось ненависти — только холодное презрение:

— Передай своей маме следующее. Я предлагаю ей оставить меня в покое — раз и навсегда. И если ты сделаешь то же самое — я не обижусь. В случае же, если она попытается меня еще как-то... достать, советую ей вспомнить, что у меня все еще достаточно знакомств, чтобы весь Вашингтон в течение недели узнал о тех обстоятельствах, которые не упоминались во время процесса. Результаты служебного расследования по-прежнему в сейфе у моего адвоката, включая фотографии — надо сказать, весьма пикантные. Твоя мама так любит видеть свое изображение в разделе светской хроники, а вот в скандальной хронике оно ей может не понравиться.

— Ты этого не сделаешь! Не посмеешь! Дел угрюмо кивнул.

— Не сделаю — если вы оставите меня в покое. И посмею — если вы попытаетесь еще что-то предпринять. Кроме того, сообщи ей, что мой адвокат получил распоряжение передать этот материал одному из моих родственников в том случае, если я не смогу этого сделать сам — по независящим от меня обстоятельствам. Она так долго карабкалась вверх, что обидно было бы потерять все это в одночасье, а справиться с подобным скандалом она не сможет. Поэтому ей... да и тебе тоже, лучше перестать, наконец, вмешиваться в мою жизнь.

— Ты что, угрожаешь нам? — в голосе Элинор появилась злость, но Карен послышался в нем и оттенок страха.

Дел медленно выпрямился и стоя посмотрел на дочь сверху вниз. Голос его был по-прежнему спокоен, но Карен впервые почувствовала, что этот человек может быть смертельно опасен.

— Нет, просто предостерегаю. Она знает, что я всегда держу свое слово — и потому, если не станет больше меня доставать, то может не беспокоиться. У тебя есть еще что-то мне сказать, или этого достаточно?

— Я вижу, нам не о чем разговаривать, — Элинор все-таки попыталась сделать вид, что ничего не произошло, медленно встала и направилась к двери.

— Ты права, — Дел отпер дверь, выпуская ее.

Уже на пороге она на секунду остановилась и сказала — с прорвавшейся, наконец, злостью, явно рассчитывая, что Карен тоже услышит эти слова:

— А твоя маленькая шлюшка знает, что живет с сумасшедшим убийцей? Неужели не боится — или из жадности готова рискнуть? — помедлила и исчезла за дверью.

Дел постоял несколько секунд, глядя на закрытую дверь, неожиданно рявкнул: — Сука! — и со всего размаха врезал по ней кулаком. Таким злым Карен его никогда не видела — глаза его светились, как у разъяренного хищника.

Повернувшись к ней, он глубоко вздохнул и попытался улыбнуться, правда, улыбка вышла кривой и не очень сочеталась с горящими яростью глазами. Спросил:

— Испугались, сестрички?

Она оглянулась — оказывается, Манци спряталась за ней и сейчас выглядывала одним глазом, готовая в любую минуту снова скрыться. Карен и не заметила, когда она появилась.

Дел прошел в ванну. Оттуда послышался плеск воды, через минуту он вышел с коробочкой пластыря и попросил:

— Слушай, приклей-ка мне, пожалуйста! — и показал руку — на суставах красовалась пара ссадин. На ладони тоже выступила кровь — наверное, в какой-то момент, забывшись, он слишком сильно сжал кулак.

Она чувствовала, что сейчас ему нужен не столько пластырь — царапины были пустяковые — сколько просто ее близость и прикосновения. Не торопясь, аккуратно, она начала отрезать кусочки пластыря и наклеивать их на пострадавшие места. Дел обнял ее свободной рукой, уткнувшись лицом в волосы за ухом и неожиданно сказал:

— Знаешь, именно сегодня я впервые пожалел, что у меня дочь, а не сын.

Карен вопросительно подняла глаза, он кивнул и объяснил:

— Сыну можно было бы в такой ситуации дать как следует по морде! — грустно усмехнулся. — Ладно, давай завтракать — есть хочется.

Карен видела, что Дел еще не совсем успокоился — да это было и естественно после подобного разговора — тем не менее выглядел он уже почти нормально. Ей даже показалось, что он чувствует какое-то непонятное облегчение.

— Ну, и что теперь будет? — спросила она, разливая кофе.

— А ничего не будет, — он беспечно махнул рукой и вцепился зубами в булочку. Прожевав, объяснил, — она знает, что я не блефую. И, кроме того, если бы она на что-то всерьез рассчитывала, то явилась бы сама. А тут прислала эту дурочку — она ее всю жизнь использует, чтобы не нервничать и не портить себе цвет лица, — в голосе его послышалась злость. — У нее, слава богу, и своих денег хватает — но как же было не попробовать, а вдруг выгорит!

— Она точно ничего тебе не может... плохого сделать?

— Что могла — уже сделала. Не думаю, чтобы мы о ней еще услышали когда-нибудь. Я же говорю — она всегда рассчитывает четко, когда следует отступить, и не зарывается. Не бойся, все уже кончилось.

Он принялся за вторую булочку, жадно откусывая большие куски — очевидно, от переживаний у него разыгрался аппетит. Усмехнулся, покрутил головой, словно отвечая своим мыслям, и добавил:

— Знаешь, я даже рад, что она приходила. До сегодняшнего дня побаивался — не вернется ли прежняя боль, если придется снова с ними столкнуться. А тут было только противно, и все — особенно когда она про деньги ляпнула.

Съев почти все, что было на столе, он удовлетворенно откинулся на спинку дивана. Карен унесла посуду и хотела вернуться в кресло, но обнаружила, что Дел уже перебрался на ковер и удобно устроился, облокотившись на подушку. Когда она подошла, он притянул ее за руку, чтобы она сидела, опираясь на него, как на спинку кресла — надо сказать, весьма уютного.