Книга Девушка с обложки, страница 40 – Мэри Каммингс

Секретарь молча прошел в боковую дверь и бесшумно прикрыл ее за собой.

— Сейчас, еще минутку. — Шейх досмотрел лежавший перед ним документ и, перевернув, отложил в сторону. — Ну как — вы уже устроились?

— Я… — Клодин хотела сказать, что свою каюту видела лишь мельком, даже чемодан распаковать не успела, но в этот момент из боковой двери снова появился Халид и негромко сказал что-то на незнакомом языке.

— Говори по-английски! — не поворачивая головы, бросил шейх.

Секретарь зыркнул на Клодин недобрым взглядом, но покорно повторил по-английски:

— Пришел факс из Японии. Мистер Иошикава просил подтвердить получение документов.

— Я сейчас подойду, — кивнул Абу-л-хаир. — Клодин, прошу прощения — дела. Надеюсь, вечером вы поужинаете со мной? — Встал, не дожидаясь ответа, добавил: — Я пришлю за вами стюарда, — и со стремительностью, которую трудно было ожидать от такого старого человека, вслед за секретарем скрылся за дверью.

Клодин поняла это как окончание аудиенции.

До своей каюты она добралась минут через двадцать, да и то с помощью случайно встретившегося матроса. До того она, непонятно как, забрела в большой салон с пустым неосвещенным баром и тянувшимися вдоль стены аквариумами с тропическими рыбками; потом оказалась в каком-то коридоре, заканчивающемся холлом с двумя диванами и панорамным окном.

Но тут, как по волшебству, метрах в десяти впереди нее распахнулись двери лифта, Клодин увидела молодого блондина в матросской шапочке, крикнула: «Прошу прощения!» — и через минуту была уже в своей каюте.

Каюта эта ничем не отличалась от номера в фешенебельном отеле — разве что окно было не прямоугольное, а круглое. Стены, обитые серо-голубой материей с рельефным узором, пушистый ковер под ногами, широкая кровать. В углу — узкий высокий бар, рядом кофеварка, на низком столике возле кресла — блюдо с фруктами.

Чемодан оказался уже распакован, вещи аккуратно развешаны на плечиках в стенном шкафу.

Клодин переоделась и несколько секунд колебалась, выбирая между чашечкой «эспрессо» и виноградом. Конечно, виноград калорийнее, но на блюде лежала кисть такой немыслимой красоты, с большими, розовыми, покрытыми матовым налетом ягодами, что раздумывала и колебалась она больше для очистки совести.

Наконец, напомнив себе, что виноград содержит массу витаминов и пообещав (себе же), что в обед ограничится салатом и обезжиренным йогуртом, Клодин переставила блюдо на тумбочку и, удобно устроившись на кровати, раскрыла купленную в аэропорту толстую книгу с завлекательным названием «Кошки в истории, искусстве и религии народов мира».

Увы, обещание выполнить не удалось. Не прошло и часа, как в дверь постучали. Когда Клодин открыла, перед ней предстал матрос с конвертом в руке.

— От капитана, мэм, — сказал он, вручая ей послание.

В конверте была записка: капитан «Абейан» А. Конн приглашал ее на обед в офицерскую кают-компанию.

Нет, никогда ей не понять этих моряков: зачем было гонять человека, когда можно просто позвонить?!

— Спасибо, — подняла она глаза на ожидавшего матроса. — А где это — офицерская кают-компания?

— На твиндеке.

— А где твиндек?

Показалось ей — или в глазах матроса мелькнула тень усмешки?

— Я провожу вас туда.

Твиндек оказался совсем недалеко — этажом ниже ее каюты.

Капитан, Ангус Конн, был высоким сухощавым шотландцем лет сорока, невозмутимым и немногословным, будто сошедшим со страниц романов Жюль Верна. Как сразу заподозрила Клодин, этим имиджем он очень гордился и всячески его поддерживал — даже отрастил бакенбарды по моде позапрошлого века.

Кроме него, на обеде присутствовал второй помощник Джерри Тейлор — молодой русоволосый парень, ровесник Клодин. Четвертым за столом был Халид.

Обед прошел вполне весело. Капитан и помощник рассказывали истории из морской жизни — интересные, но малоправдоподобные; некоторые из них Клодин смутно припоминала — судя по всему, читала уже где-то. Халид ел молча, безостановочно, накладывая себе то одно, то другое; челюсти его работали, как заведенные.

Клодин чуть не предложила называть ее по имени, но, заметив, что капитан с помощником зовут друг друга мистер Конн и мистер Тейлор, и вспомнив про известную всему миру чопорность англичан, решила этого не делать. Вместо этого она в юмористическом ключе рассказала о своих блужданиях в поисках каюты и о том, что никак не могла сообразить, на каком она этаже.

— Так по цвету же понятно, — удивленно заметил Джерри. В глазах капитана тоже промелькнуло удивление.

— То есть?.. — насторожилась Клодин.

— По замыслу дизайнера, каждая палуба «Абейан» выдержана в определенной цветовой гамме, — охотно начал объяснять помощник. — Главная, та, где вы живете — серо-голубой тон. И ковры, и стены, и мебель — все так или иначе в этом тоне выдержано. Твиндек — сами видите, — махнул рукой в сторону обитой светло-оливковым шелком стены, — зеленый, средняя палуба — бежевая… Вам что — Халид этого не объяснил?

— Нет… — Клодин взглянула на сидевшего по правую руку от нее секретаря.

— А разве это так важно? — в ответ на ее немой вопрос поднял он наконец глаза от тарелки. — Я не придал значения. Передайте мне, пожалуйста, горчицу.

Капитан принялся рассказывать длинную историю про то, как судно, на котором он служил, затерло льдами — не то в Арктике, не то в Антарктике.

Клодин сидела и молча злилась. Для нее было вполне очевидно, что не сказал ей Халид такую важную вещь вовсе не потому, что, как он утверждал, «не придал значения», а чтобы сделать ей хоть маленькую, но гадость.

Если до сих пор, несмотря на скрытую неприязнь секретаря, она относилась к нему вполне нейтрально, даже про себя посочувствовала, когда шейх на него цыкнул в кабинете, то теперь он, можно сказать, добился своего: вид его жующей физиономии с черными усиками а-ля Гитлер вызвал у нее острое отвращение и желание отодвинуться подальше…

— И как вы думаете, что я тогда сделал, мисс Бейкер? — триумфально спросил капитан.

— Не знаю, — честно ответила Клодин — за всеми этими мыслями она упустила нить его повествования.

Отплытие из Лондона было намечено на три часа следующего дня, но гости начали прибывать уже с полудня. Клодин, правда, этого не видела — с самого утра она безвылазно сидела в апартаментах шейха и играла с ним в шахматы.

То, что Абу-л-хаир оказался завзятым, азартным и увлеченным шахматистом, выяснилось еще вчера — и выяснилось совершенно случайно.

В отличие от апартаментов шейха в «Риттенхаусе», его гостиная на яхте была истинным уголком Востока. Стол, за которым они ужинали, казался чужеродным в этой комнате с коврами и разбросанными по ним вышитыми яркими подушками, с маленькими столиками на изогнутых ножках, с кальяном, стоявшим возле низкого диванчика, обивка которого, казалось, была сделана из павлиньих перьев.