Книга Кольцо, страница 95 – Мэри Каммингс

— Лезь, лезь! — подбадривал Корм, продолжая тащить его вверх, пока Ник не перевалился животом через край бассейна. — Тяжеленный, сволочь! — Отпустил и сел, опи­раясь на руку и тяжело дыша.

— Каратист, твою мать! — не остался в долгу Ник, вы­ползая наверх и распластываясь рядом с ним.

Пару минут они молчали, отдыхиваясь. Наконец ак­тер спросил:

— Ты что, вообще плавать не умеешь?

— Посмотрим, как ты поплывешь, когда тебе по яй­цам врежут, — не поворачивая головы, огрызнулся Ник.

Его подташнивало, в желудке плескалась вода, а голо­ва до сих пор гудела. Да и промокшая до нитки одежда заставила его по-новому оценить утреннюю «бодрящую» прохладу.

Но не это сейчас было главным. Теперь, когда от зату­манившей разум ярости не осталось и следа, Ник чем даль­ше, тем отчетливее понимал, что если и есть кто-то, не считая самой Нэнси, кто может ответить на многие имевшиеся у него вопросы, — так это Стивен Корм.

Только как сделать, чтобы актер ответил на эти во­просы, а не развернулся и не ушел, смерив его напосле­док еще одним презрительным взглядом?..

— Может, пошли... ик!.. в дом? — На Ника вдруг напала неудержимая икота. — ...Ик!.. обсохнем, — неуверенно предложил он.

Конечно, они только что подрались... но с другой сто­роны — вполне логично предложить своему спасителю обсохнуть и согреться...

— Сам встанешь? — поинтересовался Корм.

В бунгало Нэнси не было. Ник, на правах хозяина, пре­доставил Корму халат и предложил вызвать горничную, чтобы та просушила и отгладила промокшие и потеряв­шие всякий вид черные брюки и черную шелковую руба­ху актера.

— Ага, — насмешливо отозвался тот. — Валяй, если хо­чешь завтра трехдюймовые заголовки в газетах... — На­писал пальцем в воздухе, повторяя вслух: — «Ночь после "Оскара": Стивен Корм и Ник Райан — любовники или друзья?!» — а то и что-нибудь похлеще. Из меня эти папарацци пятый год гомика пытаются сделать — во где они у меня уже сидят, — чиркнул рукой по горлу и ушел в душе­вую.

К тому времени, как он вернулся, Ник успел переодеть­ся, вытереть волосы и продумать, как лучше вести разго­вор, чтобы добиться желаемого.

Собственно, продумывать было особо нечего: с чело­веком, который ни в чем от него не зависел и не был особо заинтересован в его расположении, никакие хитрые под­ходы не помогли бы — оставалось только задать вопрос напрямую.

К счастью, Корм сам свернул в нужном направлении: слегка поколебавшись, спросил:

— А... Нэнси не пришла?

— Нет. Если через час не появится — пойду искать. Ду­маю, она где-то в лесу... «Плачет», — добавил про себя Ник. — Кофе?

— Да. Я позвоню, чтобы мне одежду привезли, — мой сотовый после купания сдох.

Разговаривал он довольно долго. Ник успел заварить кофе, найти в кухонном шкафчике коробку имбирного печенья и упаковку лимонных кексов, принести все это и еще шоколадки из собственных запасов — и, лишь когда он уселся в кресло, Корм отложил телефон.

— Через полчаса привезут.

Больше тянуть было нельзя — времени почти не оста­валось, — и Ник спросил, прямо в лоб:

— Когда ты с Нэнси разговаривал, ты про психушку упомянул. «Опять туда захотела...» — и все такое. Она что — лежала в... клинике?

— Та-ак. — Актер отставил чашку. — Я думал, ты позже подошел. — В голосе его Ник снова почувствовал подутихшую было неприязнь.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Ник был уже уверен, что ответа не получит, как вдруг Корм кивнул:

— Да, Нэнси провела пять недель в клинике для не­рвнобольных. Здесь, в Голливуде...

— А...

— ...В подобных случаях это стандартная, рекомендуе­мая врачами процедура.

— В каких случаях?

— А ты что — не знаешь?

— Нет. Иначе бы не спрашивал.

— При неудачной попытке самоубийства, — отчеканил актер.

— Что?! — Ник не поверил своим ушам. Что он такое несет?! — Нэнси?!

— Да, Нэнси! По-моему, мы именно о ней до сих пор говорили — или ты уже совсем в своих бабах запутался?

Но Нику было сейчас не до язвительных реплик Кор­ма и откровенной враждебности в его взгляде.

— Как это произошло?

Он понимал, что актер, скорее всего, говорит правду, но поверить до конца все еще не мог — так не вязались со всем обликом Нэнси эти страшные слова: «неудачная по­пытка самоубийства»...

— Она наглоталась снотворного. Таблеток двадцать, наверное, приняла. Потом говорила, что просто... заснуть пыталась, чтобы день быстрей прошел. Не знаю... Я на­шел ее уже в отключке и вызвал врача. Своего, так что ни огласки, ни полиции не было. Но врач поставил условие: чтобы она провела некоторое время в клинике.

— Когда это произошло?

— Четыре года назад. Когда она приехала ко мне из Нью-Йорка, после того как ты ее на эту... старую швабру променял.

— Я ее ни на кого не менял! — вспылил Ник. — Она сама от меня ушла!

— Ага. После того как застала ее в твоей постели...

— Это она тебе сказала?

— Да. — Судя по тону актера, подвергать сомнению сло­ва Нэнси он не собирался.

— А она тебе не сказала, каким я тогда был?! И что она слова мне не дала вымолвить: наорала, хлопнула дверью и была такова — этого она тебе тоже не сказала?! — Не сдержавшись, Ник грохнул кулаком по столу. — И что до сих пор меня слушать не желает — тоже не сказала?

Черт возьми, да сколько же это может продолжаться?! И почему он должен чувствовать себя виноватым, если не был ни в чем виноват?! И почему он действительно чув­ствует себя виноватым?!

— Так что, значит, все разговоры про тебя с Алисией — это все выдумка? — поинтересовался Корм.

— Да! — раздраженно бросил Ник. — То есть нет... в по­запрошлом году я... черт бы побрал всех этих баб! Но и Нэнси тоже к тому времени... — он хотел сказать, что зна­ет о ней все, в том числе и о мужчинах, с которыми она встречалась, — и передумал, — давно в Денвере жила!

— А тогда, четыре года назад?..

— А тогда, четыре года назад, Алисия приперлась ко мне в комнату — шампанского, понимаешь, захотелось ей на брудершафт выпить. И я не мог ее выставить — физи­чески не мог... ну, ноги у меня не работали! Что же мне — на помощь звать было?! А через минуту вошла Нэнси и... и все. На этом моя семейная жизнь закончилась.

Он сам не понимал, почему распинается перед совер­шенно незнакомым человеком, — но мучительно хотелось хоть кому-то объяснить, каким бредом с самого начала была вся эта история.

— Так почему же ты ей не позвонил?!

Ник не ожидал этого, заданного почти шепотом, во­проса.