Онлайн книга «Стеклянные цветы»
|
Впрочем, может, оно и к лучшему, что одежды нет… Когда белобрысый вернулся с нагруженным подносом, Бруни встретила его, стоя перед зеркалом в одних босоножках, и томно попросила: — Филипп, посмотри, что у меня там? Что-то сидеть больно… — помяла и пощупала себя в нужном месте, заставив его невольно взглянуть туда. — И, кстати, где моя одежда? Не могу же я в таком виде на улицу выйти! — Провела ладонями по телу и качнула бедрами: тоже пусть полюбуется, не абы что ему предлагают! В зеркале она видела, что Филипп замер и смотрит на нее, но стоило ей обернуться, как он мгновенно отвел глаза и начал выставлять на стол содержимое подноса. — Кушать подано, — усмехнулся, но словно бы не ей, а собственным мыслям, — госпожа баронесса. Ну что ж… Посмотрим, сколько он продержится! Бруни танцующей походкой подошла к столу, словно ненароком задев белобрысого грудью, и мурлыкнула: — А что ты мне принес? — Яичницу, сосиски и пиццу, — взгляд его упорно не опускался ниже ее шеи. — Еще булочки и творожный торт с фруктами. В общем, все, что в буфете было. Ты что из этого будешь? — Все! При виде еды в животе у нее забурчало, рот наполнился слюной и показалось, что кто-то мнет ее желудок в кулаке. Теперь, даже если бы Филипп внезапно проявил какие-то сексуальные устремления, ему пришлось бы с ними подождать до конца завтрака. Она села за стол и, больше не обращая внимания, смотрит он на нее, не смотрит, как именно смотрит — потянула к себе тарелку с яичницей. И была слегка разочарована, когда выяснилось, что вторая яичница предназначена не ей, а самому Филиппу. Он уселся напротив, перевалил на свою тарелку пару сосисок и тоже начал есть. К тому времени, как Бруни расправилась с тортом и второй чашкой кофе, она была почти сыта. «Почти» могло бы превратиться в «совсем», если бы второй кусок торта тоже достался ей. — Фили-ипп! — нежным голосом позвала она. — А можно я возьму этот тортик? — Вот еще! — возмутился он. — Я тоже творожный торт люблю! — Ты мужчина, тебе вообще сладкое не положено любить! — Она потянулась к куску. — Брысь, обжора! — белобрысый хлопнул ее по руке. — Ну ладно, вот тебе еще кусочек… — Отломил ей вилочкой треть. — И вон ту ягодку большую дай! — потребовала Бруни. — На, жадина! — рассмеялся он, перекладывая на выделенную ей часть торта блестящую от желе клубничину. — Филипп, ну что я все-таки натворила, чего ты меня сюда притащил?! Ясно было, что раз он в хорошем настроении и шутит — значит, ничего особо страшного не случилось. — Для начала ты выпила бутылку граппы, а потом… — Ну что потом?! — с нетерпением спросила она — вместо того чтобы продолжить фразу, белобрысый подвинул к себе торт. — А потом тебе не понравилось представление в кабаре, и ты решила показать им свое, — вздохнул он. Провыл противным тонким голосом: — Стррриптииз! Оррригинальный номеррр! — И показала? — заинтересовалось Бруни. — Угу. — Филипп сунул в рот кусочек торта, прожевал и, ухмыльнувшись, добавил: — Наполовину. — Что значит — наполовину?! — На верхнюю, — пояснил он все с той же ухмылкой. — Платье расстегнула, и грудь вся наружу. Тут я тебя в охапку схватил, вытащил из кабаре и в машину запихнул. А там тебя, не к столу будь сказано, травить начало… А ты что — вообще ничего не помнишь? — Мало что помню, — созналась Бруни. — Вот как лицо мне мыл — помню. У тебя ладонь царапалась… Филипп удивленно взглянул на свою ладонь, не обнаружил там ничего подозрительного и пожал плечами. — Это на заправке было, я туда заехал тебя в порядок немного привести и спросить, где тут мотель есть поблизости. Дальше я тебя везти не мог — стоило с места тронуться, как тебя снова тошнить начинало. Сейчас мы доедим, я поеду и куплю тебе что-нибудь из одежды. Платье твое я выбросил… — Ты что — с ума сошел?! Это же Баленсиага! — возмутилась Бруни. — То, что мне пришлось заодно выбросить и собственный пиджак, как я понимаю, тебя абсолютно не волнует?! — сердито заметил белобрысый. Оставшись одна, она полежала немного на кровати, пытаясь вспомнить подробности вчерашнего вечера. Сначала вспоминалась разная чушь: Генрих с его «черепахой»… анекдоты Макса… какие-то бабочки, мельтешащие на черном фоне — откуда там могли быть бабочки? Фокусник! Да, вот что это было — фокусник! А Иви… Иви сидела рядом и спросила: «Что это за девка?» Последнюю фразу Бруни, сама того не заметив, произнесла вслух — и, словно звук собственного голоса послужил ей ключом к запертой до сих пор дверце, вдруг вспомнила, о чем шла речь. И остальное тоже вспомнила… В том числе — самое ужасное и унизительное: как она висела вниз головой, а белобрысый, с садистской усмешкой приговаривая: «Вот тебе, вот тебе!», что есть мочи лупил ее по беззащитному заду. Гад! Так вот почему у него такое настроение хорошее — обрадовался, небось, что она не помнит ничего?! Что ж, когда он вернется, его ждет не слишком приятный сюрприз! Едва заслышав шаги у двери и скрежет ключа в замке, Бруни соскочила с кровати и гневно выпрямилась, уперев руки в поясницу. — Ты что такая грозная? — входя, с порога оценил зрелище белобрысый. — Ты меня ударил! — Чего?! — Теперь я вспомнила, как ты меня вчера… Как ты меня нес и бил! — Не бил, а шлепнул пару раз, чтобы не брыкалась, — спокойно уточнил он. — На вот, можешь одеться, — кинул на кровать набитый пластиковый пакет. — Какое ты имел право меня бить?! И еще с девкой какой-то любезничал — Иви даже заметила! — А ты что, ревнуешь?! — ухмыльнулся Филипп. — Я?! — от возмущения Бруни на миг потеряла дар речи. — Ты закончила? — он по-прежнему ухмылялся, спрятав левую руку за спину. — А то я тебе тут еще кое-что принес… — Мне от тебя ничего не нужно! — А ты посмотри — здесь про тебя написано! — рука вынырнула из-за спины — в ней оказался журнал, бросилось в глаза название: «Светская жизнь». Ну и что? Про нее часто в светской хронике пишут. Задобрить думает?! — Да смотри ты внимательно! — нетерпеливо шевельнул журналом белобрысый. — Внизу! Бруни снова взглянула на обложку и в первый миг не поверила собственным глазам: внизу справа виднелся подзаголовок — большими красными буквами, три слова: «Стеклянные цветы баронессы»… Что?! Она выхватила из рук Филиппа журнал и стала лихорадочно перелистывать. — Восемьдесят третья страница, — подсказал он. |