Книга Плоть и серебро, страница 21 – Стивен Барнс

Это оказалось серьезной ошибкой. В мозгу было такое ощущение, будто этот самый мозг вытащили через глазную орбиту, как следует перемесили и запихнули обратно в череп через просверленную во лбу дыру. Он застонал. Мозг будто колыхался студнем при каждом движении.

Кто-то рядом засмеялся — резкий звук, будто в одно ухо сунули тупой гарпун и вытащили из другого. Какая-то женщина? В памяти всплыл неясный портрет какой-то одноглазой серебристой химеры.

Не в состоянии сообразить, что бы это могло значить, он прищурился разглядеть, где находится. Узнал кресло с высокой спинкой, на котором сидел, и почувствовал себя чуть лучше, поняв, что находится в привычной тесноте курьерского корабля, который служил ему в последние годы домом.

Главная панель управления была в трех метрах перед ним. Он сумел сфокусировать один глаз на показателях состояния.

Корабль в полете.

Это было странно. Он не мог припомнить…

— Мы летим на Ананке.

Снова голос этой женщины. Может, ему и не померещилось. Марши, заигрывая с головокружением, медленно повернул стул, чтобы определить источник голоса.

Оказалось, что амазонка в серебристой броне с отвратительными татуировками на лице не была галлюцинацией. Она сидела на столе камбуза. Пила кофе, судя по запаху.

— Ну и хорошо, — пробормотал он, ища в сумке таблетку от головной боли. Пальцы нащупали только дно. Из сумки все выгребли.

Она подняла красную обертку, которую он пытался нашарить.

— Тебе это нужно?

— Просто необходимо.

Он заставил себя подняться, кривясь, когда содержимое его головы плескалось и раскачивалось, и минуту простоял, обучаясь снова стоять, перед тем как перейти к ходьбе. Рукой без перчатки он ощупал свою грудь. Она припухла и болела, будто ему по грудине заехали кувалдой.

— Я… я помню, как вы в меня стреляли. Нейрошок? — Это в сочетании с алкоголем вполне объясняло чудовищное похмелье.

— Божий Гнев. — Марши увидел, как лицо женщины затвердело. Не слишком приятное зрелище. — И ты испытаешь его снова, если попытаешься доставить мне хоть малейшие хлопоты.

Она протянула серебристую руку. Нейрохлыст — съемный пакет оружия, имеющий интерфейс с внутренними системами экзота, — был обернут вокруг руки. Вокруг второй руки был обернут еще один. Это значило, что она вооружена не хуже взвода. Марши понял без дальнейших разъяснений.

— И мысли не допущу. — Он подошел к ней, покачиваясь. — А можно мне одну таблетку? — спросил он, протягивая руку. — Или пытка входит в стоимость этого развлекательного тура?

Она посмотрела на него долгим взглядом.

— Я не применяю пыток. — И бросила ему упаковку. — Зависеть от таких вещей — слабость.

Как-то он умудрился поймать пакет. Вытащив накожную таблетку, он прижал ее к сонной артерии, закрыл глаза и стал ждать, пока сильный анальгетик сделает свою приятную работу.

Похмелье — дело обыкновенное, но последействие нейрохлыста создавало ощущение, будто каждый нейрон готов разлететься ядерным взрывом. Через несколько секунд он обмяк и вздохнул, когда волна избавления прокатилась по всему телу. Он открыл глаза, попробовал пошевелить головой. Шлепанье разжиженных мозгов прошло. Он снова был способен к чему-то вроде рационального мышления.

Ну, этому горю легко помочь. Он выдавил слабую улыбку.

— Спасибо. Надеюсь, вы не нарушили этим правил Союза Похитителей. Просто я не могу подняться и воссиять, как вы.

Хотя на этом лице татуировка сделала обычным выражение драконьей ярости, Марши обнаружил, что умеет распознать истинный гнев, когда он на этом лице появляется. Он выражался в изгибе черных губ, пылании чешуйчатых ноздрей, в холодном пламени единственного зеленого глаза.

— Не относись ко мне легкомысленно, человечек, — предупредила она, и ее голос звучал определенно зло веще. — Я тебя заставлю об этом пожалеть.

Не требовалось огромных умственных усилий, что бы понять: для нее кардинально важно, чтобы ее боялись. Это объясняло и лицо, и зубы, и боевой экзот, поведение. Наверное, надо осторожнее выбирать слова, когда с ней разговариваешь. Но если на то пошло, то ему глубоко плевать. Если не понимает шуток, то и черт с ней.

Все же можно быть вежливым. В конце концов, как давно у него не было компании?

Он поднял руки умиротворяющим жестом.

— Я не сомневаюсь, что вы можете оторвать мне голову, раздавить ее в лепешку и съесть, как сандвич с мозгами. Я и думать не думаю вас победить. Я хирург, а не боец. Кроме того, я был интерном в военном госпитале ККУ ООН и помогал втиснуть несколько десантников в экзоты вроде вашего. Я знаю, как они действуют и на что способны.

Похитительница снова прожгла его взглядом.

— Ты опять говоришь бессмыслицу. Я тебе уже говорила: я ангел. И ты этого не забывай!

Марши пожал плечами:

— Как скажете.

Он сел в кресло напротив нее и заказал чашку кофе. Рядом с кофейным автоматом стояла бутылка бренди. В его чашку свалилась щедрая добавка, потом он предложил и ей.

— Хотите позавтракать?

Она качнула головой — его предложение ей не понравилось. Трезвенница, наверное.

— Как желаете. — Он поставил бутылку так, чтобы легко до нее дотянуться.

— Ты все время пьян? — спросила она.

— Определим понятие все. — Он осторожно глотнул горячий кофе. — Определим время. Определим понятие пьян. — Еще один осторожный глоток. — Семантическое минное поле. Можешь потерять ногу только от мысли о нем.

Ни намека на улыбку. Если у нее есть чувство юмора, то за еще более крепкой броней, чем ее тело.

— Ты в самом деле доктор? — Слово «доктор» звучало у нее, как будто описывало что-то странное и неприятное, чтобы не сказать злое и извращенное. Ты в самом деле оборотень-труполюб?

Он сгорбил плечи, раздумав ими пожимать.

— Зависит от того, кого вы слушаете, я полагаю.

Эта конкретная тема очень ему не нравилась в трезвое утро.

— Какого рода вы похититель, мой ангел? — спросил он, чтобы сменить тему. — Что вы рассчитываете от меня получить? И собираетесь ли вы мне сказать ваше имя, или я должен называть вас просто «мадам Шанхай»?

— Смысл имеет только один вопрос. Меня зовут Сцилла.

При этом имени Марши навострил уши.

— А, так вы были когда-то прекрасной девой, превращенной потом в чудовище?

Сцилла нахмурилась сильнее:

— Что ты этим хочешь сказать?

— Греческая мифология.

Ноль реакции. Наверное, не интересуется классической литературой. Немногие интересуются.