Онлайн книга «Запутанные отношения»
Но монолог о трудовой занятости произносила по всем правилам, как учил Тимофей: «Если врешь, то делай это убедительно, сама поверь в то, что говоришь, так поверь, чтобы никто тебя не расщелкал!» Но с Ксенией Петровной все сложнее и непонятнее, чем со всеми остальными людьми. Эмоции были не ее жизненным кредо и не обезображивали лица мимическими морщинами, следствием выражения чувств лицевыми мышцами. Понять, что она чувствует и думает, практически никогда не удавалось. Бабушка приняла предложенную внучкой версию ее времяпрепровождения в знаковые для всех дни и никак не прокомментировала. А вернувшись вечером в общежитие, Катя получила самый-пресамый замечательный подарок в жизни! На проходной ее ждал Тимофей!!! Ему дали три дня увольнительных, и он прямо с вокзала отправился к Катерине в общежитие. Она орала на весь холл, повиснув у него на шее, не обращая внимания на любопытные взгляды входящих-выходящих и подозрительные двух бабулек-церберов. А ведь предстояло решить вопрос с его проведением в комнату, и не до положенных одиннадцати вечера, а на целых два дня, то есть сегодняшний вечер-ночь, завтрашнее тридцать первое и послезавтрашнее первое января, до двух часов дня. – Жених? – грозно и подозрительно спросила одна из вахтерш, когда Катька подтащила за руку Тимофея к высокой стойке, отгораживающей стол от входа. – Да вы что?! – радостно возмущалась девушка. – Это мой брат!! Брат! Из армии!! Мы год не виделись!! – Брат, значит, – облила скепсисом вторая бдительная «красотуля» пятидесятых годов, охранница непорочной целомудренности проживающих студентов во вверенном заведении. – Катюх, – спокойно вступил в «переговоры» Тимофей, – ты иди, чайник поставь, я сейчас поднимусь, чайку попьем. В результате ЕГО переговоров с бабками-вахтершами парень беспрепятственно входил и выходил из общежития в любое время на протяжении всего своего времени пребывания, провожаемый их улыбками и одобрительным покачиванием голов. Вот как он умел это делать?! Великий манипулирующий людьми комбинатор, кормчий, можно сказать, психологии человеческой! Она никак не могла насмотреться на него, наговориться, поверить, что он здесь, с ней рядом! Суетилась бестолково, металась по комнате, дотрагивалась до него каждую минуту, обнимала, боясь, что исчезнет, как мираж, подхватывалась, пытаясь напоить жидким от скудной студенческой жизни чаем. А он смеялся, наблюдая за этими метаниями. – Да не хочу я твоей горячей водички! – и ловил за руку, усаживая. – Сядь, Кошка! Она садилась на стул напротив него, придвинутый как можно ближе, стукалась о его колени, рассматривала во все глаза и повторяла: – Тим! Тим! Неужели ты приехал?! – Все, Катюха! Стоп! – не выдержал он. – Я здесь, я приехал! А теперь давай поговорим спокойно. – Давай! – счастливо улыбалась она. – Давай говорить! Много-много! Как ты? Как твоя учеба? – Нормально, – ушел от ответов Тимофей. – Ты лучше скажи, как собиралась Новый год встречать? И почему у тебя елки нет? Девушка, как восторженный глупый щенок, радуясь, улыбаясь беспрестанно, отрапортовала: – Я обманула бабушку и останусь в общаге! Буду телевизор смотреть полночи, а если захочу, то и всю ночь! Представляешь!! – Уполне, – поморщился тот, не разделив почему-то восторгов. Нет, оно, конечно, понятно, может девица за семнадцать лет жизни первый раз встретить Новый год в двенадцать часов, как все нормальные люди, и посмотреть телевизор? – Одна? – уточнил он. – Да! Надька уехала домой, а телевизор этот ее! Хороший. Я его, как просыпаюсь, так сразу включаю. Знаешь, там много интересного показывают! Понятно – дорвалась девочка до запрещенного пожизненно! – А что, у тебя здесь друзей нет? – вел дознание Тимофей недовольным тоном. Катерина притормозила стрелять солнечно-радостными эмоциями через край, услышав наконец его тон и обратив внимание на недовольное выражение лица. – Нет. У меня вообще друзей нет. Только ты. – Так я и знал, – констатировал окончательный диагноз Тим. – А стаканы или рюмки есть? – Есть, – озадаченная переменой темы удивилась она. – Давай. Будем пить. Я – водку, ты – шампанское. И поговорим. А еда-закусь есть? – Нет, – совсем уж растерялась и опечалилась студентка Воронцова. Он кивнул головой, подтверждая свои мысли, и полез в большую спортивную сумку, с которой приехал. – Этого я и ожидал. Как всегда, без продуктов нормальных и тощая, как кошка дворовая! И стал выкладывать на стол пакеты, источавшие невероятные, небывалые ароматы. Задавать тупые вопросы: «Где ты это взял и на какие деньги?» – Тимофей отучил ее еще в девять девчачьих лет. Она снова подскочила и засуетилась, стала накрывать-сервировать стол, красиво нарезая, раскладывая снедь по тарелкам, но почему-то молча, без восклицаний, восторгов, вопросов без ответов. Все. Накрыла. Сели. Тимофей открыл шампанское, налил ей в бокал, себе плеснул немного водки в стакан. Подняли, чокнулись, без тостов, выпили. – Я поэтому и рвался в увольнение, – поставив пустой стакан на стол, закусив соленым огурцом, сообщил он. – Знал, что ты тут глупостей наделаешь, потом не расхлебаешь! – Каких глупостей? – еле смогла выговорить Катерина, морщась от ударившего в нёбо, в нос и выше, в голову, шипучего заряда шампанского. – Тех самых, что вытворяешь! Он налил еще, но стакан не поднял, призывая выпить, а стал объяснять свое недовольство: – Ты, Кошка, уже не в школе! Забудь это навсегда! И то, что можно не замечать, с кем учишься, и не знать, как их зовут, здесь не проканывает! Здесь совсем другая жизнь! У тебя теперь другая жизнь! Он говорил зло, назидательно выговаривая, Катька переморгнула от неожиданности, пытаясь понять, что она не так делает, что его так разозлило в ее поведении, что просмотрела и не поняла. Тимофей выпил один, закусил бутербродом и смотрел на нее, пока жевал, чего-то не увидел ожидаемого в ее взгляде, бросил надкушенный бутерброд на тарелку и закурил. А она быстро выпила, пока он закуривал, из своего бокала большими глотками, до дна! И задохнулась от взрывов шипучих во рту и желудке. Встала, открыла форточку и вернулась за стол совсем изменившаяся – собранная, готовая слушать, понимать, запоминать. – Что, одна сидишь в комнате? На лекциях небось тоже одна, в сторонке? Вся такая серая мышь-индивидуалистка? – Одна, – призналась девушка и кивнула в подтверждение головой. – А жизни где собираешься учиться? – требовательно спросил Тимофей. – В людях разбираться, учиться общаться с ними? А? С больными, когда доктором станешь, в силу необходимости? Или хочешь, чтобы о тебе молва пошла, что, мол, доктор она неизвестно какой, но баба стра-а-анная! |