Онлайн книга «Возвращение к любви»
|
– Господи, я думала, что заперла дверь! А стучаться теперь не принято? – Добро пожаловать в мой мир! – смеюсь я. – Ладно, можешь поворачиваться, – сменяет она гнев на милость. Лейк успела завернуться в полотенце. Я обнимаю ее за талию, подхватываю на руки и кружусь, потом с улыбкой ставлю ее на пол: – Всего двадцать четыре часа. Волнуешься? – Ни капельки! Я же тебе говорила, что у меня нет причин волноваться. Я в надежных руках. Мне безумно хочется поцеловать ее, но я сдерживаюсь: она как-никак в одном полотенце. На всякий случай я все же делаю шаг назад: – Кел и Колдер спрашивают, можно ли им пойти с нами. Им интересно, что происходит на слэме. – Правда? Неожиданно… Я не возражаю, если ты не против. – Хорошо. Пойду скажу им. – Я направляюсь к двери и, не удержавшись, бросаю через плечо: – Лейк! Спасибо за предпросмотр! Она выглядит чуть смущенной, поэтому, прежде чем закрыть за собой дверь, я весело подмигиваю ей. Да, похоже, следующие двадцать четыре часа станут самыми длинными в моей жизни… * * * Мы садимся в самом конце зала вместе с Гевином и Эдди – за тот самый столик, где мы с Лейк сидели на нашем первом свидании. В последний момент выяснилось, что Кирстен тоже хочет поехать с нами, поэтому на диване тесновато. Шерри, наверное, нам и правда доверяет, хотя, разумеется, не преминула подробно расспросить, куда мы собрались, прежде чем отпустить с нами Кирстен. К концу допроса с пристрастием Шерри и сама заинтересовалась слэмом. Сказала, что для Кирстен это наверняка будет полезно. А Кирстен тут же вставила, что для ее портфолио было бы неплохо выступить на слэме, поэтому она взяла с собой ручку и тетрадку, чтобы записать то, что покажется ей важным. – Так, кто что будет пить? – спрашиваю я перед тем, как пойти в бар. На сцену уже вышла «жертва», значит скоро начнется первое выступление. По пути я успел объяснить детям правила – они вроде как все поняли. Но я не стал говорить им, что и сам буду выступать, – хочу сделать сюрприз. Лейк тоже не в курсе, поэтому по пути из бара я подхожу к жюри и оплачиваю участие. – Так круто! – восклицает Кирстен, когда я подхожу к столику с подносом. – Ребята, вы самые офигенные родители на свете! – А вот и нет! – возражает Кел. – Они не разрешают нам ругаться! Первый выступающий подходит к микрофону, и Лейк делает детям знак замолчать. Лицо у парня знакомое, он здесь часто выступает, причем неплохо. Я обнимаю Лейк за талию, и из динамиков доносится: – Меня зовут Эдмунд Дэвис-Куинн. Я прочитаю вам свое последнее стихотворение. Оно называется «Пишите плохо». Пишите плохо. Отстойно. Пишите ужасно. Отвратительно. Пугающе жутко. Как будто вам все равно. Отключите внутреннего редактора. И позвольте себе писать. Пусть слова текут. Пусть совершаются ошибки. Сделайте что-нибудь сумасшедшее. Напишите пятьдесят тысяч слов. В ноябре. Я так и сделал. Это было здорово и безумно, я писал тысячу шестьсот шестьдесят семь слов в день. Оказалось, это возможно. Но вам придется отключить внутреннего критика. Полностью отключить его. Просто писать. Быстро. Подчиняясь порыву. С радостью. Если не пишется, убегите ненадолго. Вернитесь домой. И снова пишите. Писать невозможно научиться сразу, как и чему-то другому. Это ремесло, которому вы должны все время учиться. Не видать вам Джульярдской школы [2] , если не будете трудиться. Хотите попасть в Карнеги-Холл? Практика, практика, практика… …Ну или дайте большую взятку кому надо. Как и в любом другом деле, необходимо потратить десять тысяч часов, чтобы стать мастером, считает Малькольм Гладуэлл. Поэтому пишите. Ошибайтесь. Записывайте свои мысли. Откладывайте в сторону. Пусть хорошенько промаринуются. Только потом редактируйте. Но не редактируйте в процессе написания, это лишь тормозит мозговую активность. Придумайте себе ежедневную практику, я, например, веду блог. И мне это нравится. Чем больше вы пишете, тем легче вам это дается. Чем больше поток ваших слов, тем меньше беспокойства. Ведь вы пишете не для школы, не на оценку, а просто чтобы вынести свои мысли в мир. Вы же знаете – они так и просятся в мир. Так что не сдавайтесь. Постоянно практикуйтесь. Пишите плохо, пишите ужасно, пишите до полного опустошения, и, возможно, в результате вы напишете что-то настоящее, по-настоящему хорошее. Зрители начинают аплодировать. Я кошусь на Кирстен и мальчиков: они в оцепенении смотрят на сцену. – Твою ж мать! – потрясенно восклицает Кирстен. – Это просто обалденно! Невероятно! – Уилл, почему ты нас раньше сюда не водил? Это так круто! – поддерживает ее Колдер. Не ожидал, что им так понравится. Остаток вечера они тихо сидят и внимательно слушают выступающих. Кирстен что-то строчит в тетрадке. Не знаю, что именно, но она явно увлечена своим занятием. «Надо как-нибудь дать ей почитать мои старые стихи», – думаю я. – Следующим выступит Уилл Купер! – объявляет ведущий, и все с удивлением смотрят на меня. – Ты будешь выступать? – спрашивает Лейк. – Ага, – с улыбкой киваю я и иду к сцене. Раньше я всегда нервничал перед выступлением. Какая-то часть меня, наверное, до сих пор испытывает волнение, но теперь это скорее напоминает выброс адреналина. Впервые я пришел сюда с отцом. Он всегда интересовался искусством: музыкой, поэзией, живописью, литературой – всем, чем только можно. Когда мне было пятнадцать, я впервые увидел его на сцене, и с тех пор слэмы стали моей страстью. Как же все-таки обидно, что Колдер не успел узнать его с этой стороны! Я сохранил все папины рукописи, какие смог найти, и даже пару старых картин. Когда-нибудь я отдам это все Колдеру. Но только когда он станет постарше и сможет оценить такой подарок. |