Книга Легион. Книга 1. Непобедимые, страница 51 – Ками Гарсия

– Я думаю, перед тем как идти туда, нам нужно поговорить.

– Мы уже достаточно наговорились.

Я проскользнула в пролом не оглядываясь – не могла позволить себе дать ему шанс снова причинить мне боль.

Лукас ждал с той стороны с протянутой рукой, готовый помочь мне выбраться. Я не оглянулась, услышав за спиной шаги Джареда.

Мы впятером пересекли растрескавшуюся заасфальтированную баскетбольную площадку – единственный островок в море жухлой травы и спутанной колючей проволоки.

– Куда идти? – спросил Прист.

– На северо-восток.

Лукас указал на дальний угол здания.

– Нужно ли нам что-то знать об этом месте до того, как мы туда войдем?

«За исключением того обстоятельства, что мы направляемся в тюрьму, в которой живут привидения».

– Там умерло более тысячи человек. – За время поездки Лукас успел накопать некоторое количество сведений. – В этой тюрьме было казнено на электрическом стуле больше заключенных, чем в любом другом исправительном заведении штата. Добавьте к этому тех, кто покончил с собой, и тех, которые погибли от рук других заключенных.

– Внушительное количество.

Прист изучающим взглядом окинул массивные двойные двери перед нами.

– И это еще не считая тех шестерых, которых убил Дариен Ширс, – заметил Лукас.

– Кто?

Джаред покосился на ворон, наскакивающих друг на друга на сломанном столе для пикника в углу двора.

– Я наткнулся на паре сайтов на упоминания о том, что в Маундсвилле был свой собственный маньяк-убийца.

Алара замахала руками:

– Все, я сыта этим по горло. Это паранормальное минное поле. Смотрите, куда наступаете.

Я в жизни не думала, что мне когда-нибудь доведется увидеть тюрьму изнутри.

Ряды узких прямоугольных окон практически не пропускали свет, чему я была в глубине души очень рада. Мне не слишком хотелось разглядывать темные пятна на бетонном полу. Знать, что здесь умирали люди, было одно, а видеть свидетельства этого своими глазами – совершенно иное.

В конце узкого коридора виднелась открытая нараспашку дверь с надписью «Блок А». Вокруг нас было четыре яруса зарешеченных дверей. Стены и потолок были затянуты проволочной сеткой, отчего создавалось впечатление, что ты находишься в гигантской клетке. Пол усеивал разнообразный мусор, обрывки постельного белья и лоскутки оранжевой ткани.

В дальнем конце коридора что-то мелькнуло – расплывчатый силуэт мужчины в комбинезоне того самого ядовито-оранжевого оттенка. Он сосредоточенно возил шваброй по полу, потом вдруг вскинул голову, точно услышал донесшийся откуда-то сверху звук. В следующую секунду через перила верхнего этажа спиной вперед перелетел другой такой же размытый силуэт. Человек со шваброй зашелся в безмолвном крике, пытаясь прикрыться, но чудовищной силы удар смял его в лепешку.

Оба исчезли, и в следующий же миг первый уже снова возил по полу шваброй, и чудовищная сцена повторилась вновь, точно кто-то нажал на кнопку беспрерывного воспроизведения.

Я вцепилась в локоть Приста:

– Это остаточный энергетический след?

– Вот видишь, как быстро ты стала экспертом.

Несмотря на то что я знала, что эти двое – по сути всего лишь отпечаток ладони на грязном стекле, взывающий о помощи, сердце у меня от этого зрелища забилось быстрее.

Мы двинулись за Лукасом к двери, ведущей в северный конец блока. Под ногами хрустели пустые сигаретные пачки и горелая бумага. За дверью начинался новый коридор, часть лабиринта бетонных туннелей, пронизывающих чрево тюрьмы.

Лукас без труда отыскал северо-западный угол. Когда-то здесь была прачечная: вдоль дальней стены стояли промышленные стиральные и сушильные машины и несколько тележек для белья. Под проржавевшими белыми корпусами на полу тоже бурели пятна крови.

Алара закрыла глаза и провела рукой по стене:

– Вряд ли Орудие где-то тут.

Прист вскинул бровь:

– С каких это пор ты научилась определять такие вещи наложением рук?

– У меня просто такое чувство.

Лукас заглянул за одну из машинок:

– Давайте на всякий случай все-таки проверим.

Алара закатила глаза и открыла дверцу одной из сушилок. С тех пор как на запястье у нее появилась метка, ее интуиция, казалось, обострилась – точно так же, как Прист стал отважней.

Это метки изменили их или они сами изменились из-за меток? Мне очень хотелось спросить, но мешала смутная зависть.

– Тут ничего нет, – сказал Джаред. – Нужно подняться на второй этаж. Там в конце коридора была лестница.

Прист запрыгнул на первую металлическую ступеньку:

– Уже явно теплее.

– Я бы так не сказала, – проворчала я.

Изо рта у меня шел пар.

Температура продолжала понижаться с каждым шагом, и когда мы добрались до второго этажа, я поняла почему. На глухой белой двери прямо над прачечной краской из баллончика было написано «Дом смерти».

Я потерла ладонями плечи:

– Что это, по-вашему, значит?

– Это помещение, где находится электрический стул, – отозвался Прист. – В некоторых тюрьмах казни производились в отдельном здании. Его называли Домом смерти.

– Смотрите! – Алара указала на серую металлическую дверь. На ней тоже темнела надпись.

ДАРИЕН ШИРС

– Наверное, это была его камера, – сказал Лукас.

– Чья?

– Тюремного маньяка-убийцы. Местного героя войны, осужденного за убийство девушки, которую нашли мертвой после того, как она ушла из бара в его обществе. Ширс утверждал, что не убивал ее, но присяжные ему не поверили, и его приговорили к пожизненному заключению. Через несколько недель начали гибнуть заключенные – одних зарезали в душе, других задушили во дворе, третьи задохнулись во сне. Ширс признался во всех этих убийствах, хотя свидетелей не было.

Алара вскинула бровь:

– У маньяка-убийцы проснулась совесть?

– Кто знает? – Лукас кивнул на белую дверь в конце коридора. – Но его казнили на электрическом стуле в этой камере.

Камера Ширса была расположена прямо напротив Дома смерти. Единственное, что мог видеть Дариен Ширс, выглядывая из крошечного окошечка своей камеры, было помещение, в котором ему предстояло испустить свой последний вздох.

Джаред заглянул в квадратное отверстие в двери и замер:

– Не может быть.

– Что там? – вскинулась Алара.

Он отпер засов. Скрипнули петли. В камере было пусто, но впечатления пустоты она не производила, потому что все стены от пола до потолка были покрыты словами, символами и рисунками, сливающимися в один ошеломительный орнамент. За исключением одного рисунка, которому был отведен отдельный островок, не пересекающийся с другими.